Изгой. Проклятье клана - Макс Громов

— Нам не нужна ваша помощь!

Калмыков рявкнул, но очередной порыв ветра унёс его слова куда-то в сторону. Я едва устоял на ногах, почувствовав, как холод проникает под одежду, цепляется за кожу.

С неба начали падать первые крупные градины. Они ударяли о раскалённую за день землю, мгновенно тая и оставляя тёмные мокрые пятна.

— Этот дом, — я резко указал на здание напротив нашего, — сейчас свободен. Советую вам его занять. Иначе не доживёте до утра.

Не дожидаясь ответа, я резко развернулся к своим.

— В здание! Быстро!

— Может, схватим их сейчас? — прошептал Святогор, сжимая рукоять топора. Его пальцы нервно постукивали по деревянной рукояти.

— Не время, — я резко покачал головой, чувствуя, как град бьёт по плечам. — Ещё успеем. Сейчас важнее себя спасти. В дом, быстро!

Мы отступали к дому спиной, не сводя глаз с незваных гостей.

Град превратился в сплошную белую пелену, а порывы ветра выли, как раненые звери, сбивая с ног и вырывая из рук всё, что плохо держалось.

Захлопнув за собой дверь, я сразу бросился к закопчённому окну. Сквозь мутное стекло было видно, как Калмыков и его люди метались у обоза, прежде чем броситься к указанному мной дому.

Один из них поскользнулся на граде, тяжело рухнув на колени.

— Там даже спать негде, и крыша течёт, — усмехнулся Муран, вытирая с лица талую воду.

— Пусть насладятся всеми "прелестями" жизни в этом городе, — я повернулся к Радославе. Женщина съёжилась на лавке у стены, её пальцы белели от того, как крепко она вцепилась в подол платья. — Сколько продлится этот холод?

— Несколько дней... иногда недель, — её голос дрожал. — Это всегда непредсказуемо…

— Вот и отлично. — Я швырнул мокрую куртку на пол. — Запасов хватит, мы выживем. А потом поговорим с ними снова... Что-то мне подсказывает, что долго они не продержатся. — Я обвёл взглядом комнату. — Сейчас за работу! Затыкайте все щели тряпьём. Ночь будет адской.

— Я... я приготовлю суп, — Радослава поднялась, её руки дрожали, когда она поправляла платок. — И Елисей дал трав для чая... Говорит, хорошо согревает…

В углу заскрипели половицы — Святогор уже тащил охапку ветоши, чтобы законопатить дыры в стенах. Снаружи ветер выл всё громче, словно живой и злой дух, пытающийся прорваться внутрь.

Щели забиты тряпьём, но ветер всё равно находит лазейки – тонкие, злые сквозняки пробираются под одежду, заставляют пламя в лампе дрожать.

Я сижу за столом, разложив перед собой карту, которую недавно нашел в этом доме. Пергамент шершавый под пальцами, местами протёртый до дыр. Вот шахты, вот колодец, вот те несколько домов, где ещё можно укрыться.

За окном ад.

Град бьёт в ставни, словно пытается проломить их. Ветер воет, как раненый зверь, и временами кажется, что в его рёве слышны голоса. Буря играет с сознанием.

Я знаю, что Калмыков сейчас там, в том полуразрушенном доме напротив. Со своими людьми, с пустым брюхом и протекающей крышей.

Пусть почувствует, каково это – выживать здесь. Пусть поймёт, что этот город не так прост, как кажется.

Лампа вспыхивает ярче, и на мгновение тени на стене становятся чёткими – вот моя рука с пером, вот очертания кинжала на столе. Я откладываю карту и открываю ларец.

Кристаллы.

Они холодные, даже сквозь перчатки. Светятся тускло, но этого хватит. Перекатываю их в ладони, слушая, как завывает буря.

Завтра Калмыков попробует взять реванш. Но сначала — нужно пережить эту ночь.

Я опускаюсь на колени, приподнимаю скрипучую половицу и прячу ларец с кристаллами в скрытое пространство под полом.

Пусть лежат здесь. Пригодятся. Я не знаю, что ждёт нас завтра.

Оружие уже начинено кристаллами, но запас никогда не помешает. Вот только в такую погоду до шахт не добраться — даже если прорвёшься сквозь бурю, обратно можешь не найти дорогу.

Ночь прошла в тревожной дрёме. Каждый порыв ветра, каждый удар града по крыше выдёргивал меня из неглубокого сна.

Спускаюсь на первый этаж, поскрипывая ступенями. В кухне Радослава, бледная, с тёмными кругами под глазами, помешивает утреннее рагу.

— Ты спала?

— Не смогла, — её голос звучит хрипло. — В такую погоду всегда так. Первые дни не могу сомкнуть глаз, потом привыкаю.

— Попроси Елисея сварить тебе зелье. Он знает, что нужно.

— Попрошу, — она слабо улыбается, продолжая мешать. — Припасов хватит на неделю, если экономить. Но вода... Кажется, трубы замерзают.

— Это я исправлю.

— Но как? — её брови ползут вверх.

— Не беспокойся. Корми нас всех плотнее сегодня — из укрытия не выйти.

Выхожу в коридор, шагаю к заброшенной комнате слева от лестницы. Дверь скрипит на разболтанных петлях, но после резкого толчка всё же закрывается.

Стены здесь холодные, покрытые инеем. Прикладываю ладони к шершавой поверхности — и сразу чувствую, как магия взрывается в жилах. Она бурлит, рвётся наружу, горячая, как расплавленный металл.

Ну, попробуем…

Ладони прилипли к обледеневшей стене. Я закрыл глаза, чувствуя, как магия поднимается из глубины живота — сначала тёплая волна, потом жгучий поток, бегущий по венам.

Я представил, как тепло растекается по стенам, как лёд тает, а щели зарастают. Но магия вырвалась клубком искр — где-то хрустнуло, сверкнуло, но стена осталась холодной.

Не так!

Второй подход.

Глубокий вдох. На этот раз отпускаю контроль. Пусть магия течёт сама — не заставляю, а прошу.

И — о чудо — под пальцами что-то шевельнулось.

Лёд на стенах покрылся паутиной трещин. Щели потихоньку стягивались, будто невидимые пальцы вплетали в них новые волокна древесины. Тепло потекло по кирпичам, и я чувствовал каждый сантиметр — где-то балка прогнила, где-то крошится раствор.

Голова закружилась. В ушах зазвенело, будто кто-то ударил в колокол. Но я не мог остановиться — Радослава сказала про трубы, а значит, нужно идти до конца.

Сжал зубы.

Тепло пошло глубже — в самую сердцевину стен. Иней на окнах растаял, оставив мокрые потёки. Воздух перестал колоть лёгкие. Где-то заскрипели доски — дом вздохнул, будто пробуждаясь.

Я оторвал руки, едва удерживаясь на ногах.

В комнате стало ощутимо теплее. Щели в стенах уменьшились, а пол под ногами теперь