Японская война 1904. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов

Что ж, каким бы сложным человеком ни был Макаров, когда он стоит за спиной, вести переговоры будет гораздо проще. Даже немного жалко, что в итоге его убьют. Иногда герои приносят гораздо больше пользы мертвые, чем живые. И это время уже близко.

* * *

Иду, размышляю… Сначала Кшесинская оказалась совсем не такой, как я думал, потом разговор с Витте вместо выяснения отношений прошел почти нормально. В чем разница? Почему полгода назад Сергей Юльевич был готов меня сожрать, а сейчас спокойно слушает?.. Я заметил мирно стоящих рядом друг с другом братьев Огинских. Помахал рукой Николаю, кивнул Алексею. И дальше мы шли уже вдвоем.

— Не обижаетесь больше на брата за тот случай, когда он пытался вас задержать? — спросил я.

— Обижаюсь, — Огинский подозрительно беззаботно крутил головой по сторонам. — Однако мы поговорили, и он задал мне очень простой вопрос. А сделал бы я так же ради вас?

— И вы?

— А я просто вспомнил Дальний. Как не только я, как все наши офицеры были готовы нарушить приказ самого царя, так что… Мы не помирились, но мы поняли друг друга, — тут Огинский убедился, что рядом точно никого нет, и засунул руку под мундир, показывая край конверта. — Это Николай передал, подарок от Витте.

— Подарок? И что там?

— Он знает о наших проблемах с тем ритуалом и придержал несколько публикаций на эту тему.

— В смысле, наши публикации, которыми мы хотели сорвать планы злоумышленников? — я нахмурился.

— И наши, и чьи-то еще. На имя заказчика пока так и не получилось выйти. И это было правильное решение.

— Почему?

— Вы не знаете государя, а я просто не подумал, но… Вера Николая Александровича очень сильна. Он верит в бога, в себя, в приметы. И не сказать, что у него для последнего не было повода. Но в нашем случае — если бы ваше имя оказалось запятнано с точки зрения церкви, то, выбирая между доводами разума и веры, государь точно бы выбрал второе.

Я почему-то сразу вспомнил историю появления Распутина в окружении Николая. Действительно, порой здравый смысл и логика могут совсем перестать работать.

— Значит, мы теперь должны Витте?

— Не думаю, — Огинский покачал головой. — Мне передали этот конверт только после вашего разговора, то есть… Это скорее уже ответная благодарность Сергея Юльевича.

— Кстати, мне показалось, он стал ко мне лучше относиться, — я поделился недавними размышлениями. — А раньше мы постоянно ругались. Есть мысли почему?

— Признание ваших заслуг?

— Мне кажется, ему особо нет дела до военных успехов. Разве только посмотрит, как они влияют на его собственные дела.

— Тогда… — Огинский неожиданно улыбнулся. — Все еще проще. Раньше вы были выскочкой, а теперь вы граф. Сергей Юльевич всегда обращал внимание на титулы. А еще, мне кажется, вы не правы насчет побед. Они тоже важны. И все вместе — ваши успехи, репутация, связи, титул — все это делает вас равными. Вас не зазорно слушать, с вами не зазорно соглашаться, вы стали для Витте частью его круга. А со своими, даже соперниками и врагами, дела ведут совсем по-другому.

— Интересно, — я по-новому взглянул на свои отношения с обществом. — Ладно, вернемся к делу. Вы же продолжаете расследование, есть какие-то подвижки?

— Мы вычислили, когда и где именно украли тела для мессы. Очень активно включился в дело тот новенький, Измайлов, но… Пока больше ничего.

— Что ж, — я задумался. — Тогда предлагаю попробовать пойти не по хлебным крошкам, а срезать дорогу и сразу проверить тех, у кого есть возможность и мотив.

— Ваших недоброжелателей довольно много. Только я сотню легко насчитаю.

— А если брать только тех, кто при этом хорошо знает Николая, понимает, что тот может простить, а что точно нет, и кто не будет стесняться использовать даже такие грязные методы?

— Тогда… — Огинский понял, на кого я намекаю, и в его взгляде мелькнула недобрая искра. — Тогда разрешите я вас оставлю, надо кое-что проверить.

Глава 15

Я сделал небольшой круг по Ляояну, и если в прошлый раз яркие цвета и крики обычной жизни вызывали раздражение, то теперь я словно заново узнавал свою Родину. А то все свободное время проводил в армии, во 2-ом Сибирском, но Россия-то гораздо больше. Вот начал обращать внимание на доходные дома, в которых размещались все приехавшие. У кого-то люкс на пару этажей, а у кого-то каморка-скворечник под крышей.

И на улицах люди все разные. Кучкой идут со смены рабочие с железной дороги, чинно шагают им навстречу пара городовых, на каждом углу стоят лоточники. У кого-то булки с самыми разными начинками, от редкой в этих местах капусты до рыбной жарехи, у кого-то портсигары со специальными насадками, которые так любят офицеры. Например, у многих наших набиты женские ножки и цифра 2 — понятно к чему…

— Газеты! Газеты! Свежие газеты! — это бегают вокруг мелкие пацаны.

Сейчас начинают работать рано — и деньги лишними не будут, и дома делать особо нечего. Я снова закрутил головой. Теперь осматривал вывески на ближайших домах. Сапожники, портные, модистки, книжные лавки. И когда только успели приехать или вернуться? Плакаты: часть, как и раньше, с пропагандой, но появилось много и обычных. Реклама публичной лекции по гигиене фон Бергмана, какой-то приглашенный физик должен был рассказать о природе света… Люди стояли, внимательно изучая листовки, и было видно, что это может быть им не очень интересно, но точно модно.

Еще в моде точно были венские кафе. Конечно, Ляоян успел разрастись после того, как тут появилась железная дорога, заматереть, но почти десяток подобных заведений на две центральные улицы — это уже перебор. С другой стороны, сейчас день, а в каждом кафе почти не было свободных мест. Люди сидели с булками, кофе и газетами, вчитываясь и обсуждая последние новости.

— Выступление! Выступление! Сегодня в шесть вечера на площади героя обороны Порт-Артура генерала Стесселя! — корча гримасы, мимо прошла пятерка артистов. Два гимнаста, и целых три клоуна…

Почему-то от мыслей, что именно клоуны облюбовали названную в честь Стесселя площадь, мне стало смешно. Настроение скакнуло вверх, и я даже не сразу понял, что делаю по центру