Брелок желаний - Георгий Александрович Егоров

— Красота-то какая… лепота.

Москва плыла внизу. Солнечный свет ловил отблески на стеклах, и даже город выглядел спокойно — как перед бурей. Воздух звенел — там, впереди, были ключи, штольни, тайны и чёткое ощущение, что без драки не обойдётся.

Я вздохнул, проверил, заряжен ли ноутбук, и мысленно составил список вещей, которые мы можем забыть. На первом месте, как всегда, было здравомыслие.

Но, как ни странно, всё шло по плану. Или хотя бы начинало походить на нечто, отдалённо напоминающее план.

***

Мы пересекли границу, как вдруг Григорий — устроившийся на спинке моего кресла в салоне самолета, как будто он персональный психоаналитик экипажа — изрёк с ленцой в голосе:

— Ну наконец-то. От Европы у меня уже шерсть пахнет круассанами и бесполезной демократией. Вернёмся, так сказать, к месту преступления.

— Куда? — переспросила Пайка, пристёгиваясь с таким видом, будто ей всё это снится, а накануне она переела глицина.

— В Россию, детка, — мурлыкнул кот, не поднимая глаз. — Туда, где можно потерять ключи, совесть и министра обороны в одном и том же супермаркете.

План был прост и нагл, как привычка Боба спорить с навигатором. Мы решили пройтись по всем оставшимся точкам Европы — не то, чтобы зачистить, но хотя бы оглядеть, не оставив ни одного шевелящегося артефакта. А уж потом — двигаться к главным координатам. К тем четырём ключам, которые уже были активированы и, по словам Григория, «сверкали, как гирлянда в дурдоме в день проверяющих».

— Эти пятеро — не жучки в пижамах, — пояснял он, откинувшись на спинку кресла и изображая профессора, у которого в дипломе вместо имени стоит «где моя еда». — Они уже поняли, с чем играют. Поэтому если вломимся все вместе — будет, как если бы ты полез целовать розетку с ведром воды в руках. Поодиночке — ещё шанс есть. Ну или хотя бы без Боба. Мы уже видели, как он превратился в овощ. И это даже не баклажан, а капуста: снаружи цел, а внутри салат «освободи меня».

Пока мы летели над лесами, полями и обломками былой геополитики, меня внезапно пробило на философию. Я вытянулся в кресле, как будто лечу не в Калининград, а на околоземную орбиту, и спросил:

— Скажи честно, Пай. Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли?

Пайка закатила глаза так эпично, что в кабине самолёта стало на пару градусов холоднее.

— Ты один из тех, кто проверяет интеллект вопросами из третьего класса?

— А ты одна из тех, кто злится, когда не уверена в ответе?

— Земля. Вокруг Солнца, — с усилием выдохнула она, будто вопрос был с подковыркой.

— Молодец, одна ошибка с одной попытки. Дальше: сколько секунд в часе?

— Шестьдесят минут… по шестьдесят… это… три… три… — Она застыла, как кассовый аппарат без чека.

— Не спеши, — ласково сказал я. — Все ошибаются. Даже Википедия. Только у неё нет давления, как у тебя.

— Три тысячи шестьсот, — наконец выплюнула она. — Но ты ведь не об этом. Ты меня тестируешь, как на кастинге.

— Нет. Я просто показываю, где ты. Ты — как вся ваша сияющая глянцевая каста. Иллюзия уверенности, обёртка знаний, рот, который говорит быстрее мозга. Я не обижаю — я диагностирую.

— Да ты офигел, — прошипела она.

— Нет. Просто констатирую. Ты не глупая. Ты — успешная. Но ты не знаешь, как устроен мир. Не потому, что не можешь. А потому что тебе не надо. У тебя есть менеджер, стилист, пиар-ассистент и человек, отвечающий за зарядку твоих AirPods. А потом — бац — артефакт. Брелок. Магия. И вот уже райдер не работает. Промо — не работает. Надо думать. А ты…

— А я?

— А ты всё ещё думаешь, что Земля — центр. Потому что ты сама себя в него поставила.

Пайка вскочила.

— Брелок был мой! Я его нашла!

— Я вчера нашёл дохлого голубя на балконе. Мне теперь голубятню открывать?

Она села. Медленно. В глазах — тот самый момент, когда человек впервые осознаёт, что лайки — это не любовь, а статистика.

— Ты правда считаешь, что поколение деградирует?

Я кивнул.

— Конечно. Потому что успех теперь не требует усилий. Таблица умножения — не нужна, есть калькулятор. Столицы — не нужны, есть поиск. Книги — не нужны, есть видео. Смысл? Заменён мемами. Ваше поколение — у которого есть всё. Кроме основания. А когда почва уходит из-под ног — вы падаете. Как мебель из IKEA, собранная без инструкции.

Пайка посмотрела в иллюминатор. Глаза у неё были как у человека, которого впервые отпустили без охраны на рынок.

— А ты кто тогда? — спросила она тихо, почти не веря, что интересуется по-настоящему.

Я улыбнулся.

— Я? Просто бывший замерщик, который в какой-то момент понял, как работает мир. И не побежал ныть в TikTok.

— Идеальный момент для рекламы моей новой песни, — пробормотала она, закрывая лицо руками.

Григорий зевнул, как будто ему пришлось наблюдать за этим всю девятую жизнь подряд.

— Ну, слава хвостатому, вы наконец заговорили как взрослые коты. Хоть кто-то тут продвигается к просветлению, кроме меня.

Он спрыгнул на пол, прошёлся по панели управления и бросил через плечо:

— Только если не заткнётесь в ближайшие две минуты, я пожелаю, чтобы самолёт приземлился прямо на ларёк с шаурмой. И да, Пайка. Брелок был твоим. До того, как ты решила, что ты его заслуживаешь.

— Ты что, теперь буддист? — спросила она, не поднимая глаз.

— Я кот. Мы выше этого. У нас девять жизней и одна общая нервная система — на вас двоих.

Я хмыкнул:

— А может, ты и есть та самая высшая сила?

— Не льсти мне, — зевнул Григорий. — Я просто единственный, кто читает инструкции перед тем, как нажимать красную кнопку.

— Ну что, теперь все враги — одна команда? — спросил я.

— Да. Посмотрим, что выйдет. Пайка — это отвлекающий манёвр. Хотим привлечь внимание целого города — делаем концерт. На него сбегутся все: от мэра до местного ФСБ. Идеальный шумовой фон.

— А твой Бобик? Он не подведёт? — прищурился я.

— Он видел, что с ним случилось, — кивнул кот. — Я на тысячу процентов уверен, что в овощ он превращаться не хочет.