Военный инженер Ермака. Книга 1 - Михаил Воронцов

В комнате повисла тишина. Трещала полена в печи, тихо закапал дождь по окнам.

Максим вздохнул, закрыл книгу.

— Значит, один обоз идёт, но других не будет. А если он не дойдёт — Ермаку очень быстро конец. Пороха у них надолго не хватит.

— Да, — твёрдо сказал Яков. — Всё. Конец. Но даже если и дойдет, все равно, особо он ничего не изменит.

— Жаль, — сказал Семён. — Великим могло бы стать дело.

— Могло, — согласился Яков. — Но не стало. Наш отец и дед потому и заработали богатство, что умели вовремя останавливаться. Мы должны поступать так же.

* * *

…Работа кипела. Стены кузниц дрожали от ударов молотов, воздух пропитался запахом раскалённого железа, древесного угля и пота. Мы готовились к войне. С татарами, с Кучумом, со всей Сибирью.

Работали все четыре кузницы. Старая и три новых.

В первой — Макар. Мрачный, ворчливый, но опытный и умелый. К нему Тихон Родионович приставил двух новых подмастерьев — оба молодые, по восемнадцать лет, выглядят, как деревенские парни, руки грубые, но глаза живые. Макар поначалу недовольно рявкал на них, но быстро привык к новым людям: показывал, как ставить шаблон, как подгонять плечи к ложе, как выгибать сталь для дуги.

Через несколько дней, как я прикинул, ребята уже сумеют делать простейшие заготовки сами, а потом и собирать самострелы без посторонней помощи. Пока только самострелы по шаблону, выполнять другую кузнечную работу так быстро не смогут, но это пока и не слишком нужно. Главное сейчас — оружие.

Во второй кузне — Фома Заря. Раньше был у Макара учеником, теперь сам за главного. Стал серьёзен, будто повзрослел на пять лет. У него тоже два подмастерья — один бывший охотник, второй вообще гончар. Но ничего, руки и терпение есть, остальное приложится. Фома оказался хорошим наставником: не кричал, но всё проверял и переделывал, если надо. Я видел, как он сам перековывал неудачную заготовку, хотя устал так, что руки тряслись. Молодец, Фома.

Третья кузня — самая тяжёлая для меня лично. Там работал Гриша Малый. Мальчишка. Четырнадцать лет, но мастерство — будь здоров. Всё, чему его учил Макар, он впитывал, как губка. Знал, как работать с каленым железом, сам вёл подмастерьев — двух серьёзных мужиков, старше его лет на пятнадцать с лишним каждый. Они поначалу смеялись, потом замолчали, когда Гриша показал им, как правильно ковать плечо для самострела. Но я видел — тяжело ему. И физически, и морально. Всё на себе тянет. Поэтому я часто заходил к нему, смотрел, хвалил, когда надо. Макар с Фомой тоже помогали, когда советом, когда делом.

А четвёртая кузня — моя. Подмастерья мои оказались очень толковые, даже не ожидал. Я быстро поставил им задачи, объяснил суть.

Обучение шло быстро. Метод был простой: сначала — смотрим, потом — повторяем, затем — делаем.

Потом подключим еще людей, но они будут выполнять в основном вспомогательное, вроде работы с мехами. Так-то надо в течении дня чтоб в кузне было минимум три человека. А для работы в две смены, получается, за одной кузней должны быть закреплены шестеро. Тихон Родионович с Ермаком обещали найти. Но для начала надо попробовать без большой толпы.

Дементий Лапоть со своими учениками, тем временем, делал ложи для нашего оружия. У него работа была попроще и никаких трудностей не возникало. После сверления пушечных стволов любая плотницкая работа теперь покажется пустяковой. Они же собирали самострелы — натягивали тетиву, закрепляли механизмы. Серьезнейшая помощь!

К вечеру общими усилиями сделали самострел. Над сложными деталями работали мы с Макаром, Фома с Гришей — над остальными. Наверное, быстрее и не получится. Самострел, все-таки, не лошадиная подкова. Плюс нужны стрелы, а они тоже отнимают время. Может, не столько, но все-таки. Однако мы все сделали, и теперь несли оружие на стрельбище проверять.

Его уже полностью достроили внутри острога. Все готово, разве что табличка «добро пожаловать» не висит.

Длинный коридор, отделённый от остального пространства частоколом из бревен. Высокие стены, с земляным валом на конце. Мишени — деревянные и набитые соломой кожаные татарские доспехи. Одна мишень — с железными пластинами, для совсем суровой оценки пробивной способности.

Посмотреть на испытания пришло куча народу, в том числе и Мещеряк с другими сотниками.

Я встал первым. Зарядил. Натянул тетиву. Прицелился. Выдох. Выстрел.

Стрела с легкостью прошила одетую в кожу соломенную куклу.

Второй выстрел сделал Макар. Стрела легко пробила деревянную доску.

По металлу можно не пробовать. Все ясно и так.

Мы переглянулись. На наших уставших лицах появились улыбки.

— Бьет, — сказал Макар. — Мощный.

— Получается, — кивнул я. — Будем дальше работать.

* * *

Шатёр хана Кучума был наполнен ароматом благовоний. Почти не было слышно звуков снаружи — только редкое ржание коней и мерный скрип деревьев за ветром. Хан сидел, опершись на левую руку, пальцами правой перебирая узел на бахроме подушки.

Вдруг в шатер вбежал гонец. Он упал на колени, склонив голову к земле.

— Говори, — негромко сказал Кучум, безразлично глядя на него.

Голос гонца дрожал.

— О повелитель… Отряд Батукая… тот, что шёл к руднику…

Кучум поднял бровь.

— Что с ним?

Гонец сглотнул и опустил голову ещё ниже, почти касаясь лбом ковра.

— Они не вернутся, господин. Ни один. Поляна, на которой стоит рудник, залита кровью. Ермак приказал мулле Искера похоронить наших воинов согласно обычаю. Всё указывает на засаду.

Хан напрягся, глаза его сузились.

— Засада?

— Да, о господин. Там были пушки. Откуда, неизвестно, но точно были. Наши люди слышали залпы с рудника. Били картечью. Где Ермак взял новые пушки, неизвестно, потому что все, какие у него были, оставались на стенах города.

— Пушки? — переспросил Кучум и встал с подушек. — Новые?

— Да, господин.

Повисла тишина. Хан сидел неподвижно, будто закованный в камень, только ноздри раздувались от тяжелого дыхания.

— Кто предложил атаковать рудник? — спросил он медленно.

— Этим ведал Тимир-ага. Он уверял, что рудник почти не охраняется. Что это будет лёгкая добыча.

Кучум отвернулся и с минуту молчал.

— Позвать Тимира, — бросил он через плечо.

Прошло несколько минут. В шатёр вошёл человек лет пятидесяти, в богатом кафтане, с серьгой в ухе и короткой бородкой. Его лицо было бледным от ужаса. Он упал на колени еще быстрее, чем гонец.