Орден во всю спину 2 - Константин Владимирович Ежов

Он нахмурился, взглянул на неё, стараясь понять, к чему она клонит.

- Почему ты меня спрашиваешь? – тихо отозвался он, чувствуя, как внутри всё сильнее нарастает тревога.

Словно весь лагерь в этот миг замер, вслушиваясь в дыхание ночи и в решения, которые вот-вот будут приняты. Впереди их ждали горы, и каждый понимал – назад дороги уже не будет.

- Я пойду туда, куда решишь ты, – тихо, почти доверительно произнесла Любовь Синявина, и её голос прозвучал в ночи особенно мягко, будто тронутая ветром осенняя трава.

Косой на мгновение опешил. Его словно ударило лёгким током – неожиданность этих слов была слишком явной.

- Сестрёнка, мы ведь толком и не знакомы, – нахмурившись, отозвался он, – так зачем делаешь вид, будто мы близкие люди?

Он нарочито проигнорировал её, отвернувшись, будто стряхнул с плеча липкое ощущение чего-то чужого и навязчивого. Словно между ними в этот миг возникла невидимая, но ощутимая стена. Вместо ответа Ярослав шагнул ближе к Хромову:

- Я тоже пойду с тобой.

И как только это было сказано, небо вспыхнуло: где-то вдалеке, за туманными хребтами Урала, прорезал темень яркий свет, холодный и ослепительный, будто прорезь в небесах приоткрылась на миг. Люди вскинули головы, сердца у многих дрогнули.

Хромов чуть прищурился, взглядом отмечая всполохи.

- Отдыхать, быстро! – приказал он хрипловато, но властно. – Раз решили идти за мной – значит, слушаете только меня. На рассвете выходим. А если кто-то решит дерзить и ломать строй, – поверьте на слово, душевной добротой блистать не буду. Щадить никого не стану.

Он отправил солдат за ветками, и вскоре скрипели сучья, ломаемые грубо и торопливо. На сырой земле пахло смолой, сосновой хвоей и дымом костра. Вскоре из свежесрубленных жердей соорудили простые носилки.

Один из раненых, тот самый, кому сломали рёбра ударом ноги, ещё мог, скрипя зубами, идти сам. Но второй, проткнутый в бою тенью, валялся без сил, его едва держали на руках.

Хромов, вопреки ожиданиям многих, решил взять его с собой. Машины все оставили позади, когда неожиданно вымахал перед ними густой лес. Таскать тяжёлого мужчину в таких условиях – дополнительное бремя. И всё же он не бросил.

Люди переминались, не решаясь. Никто не хотел нагружать себя этим весом: взрослый мужчина весил чертовски много. Даже крепкие мужики косились, мол, "пусть другой попробует". Что уж говорить о женщинах – и среди них попадались такие, чей вес мог поспорить с мужским.

Ярослав прищурился. Ему было странно. Хромов – кто он? Настоящий благородный, что не бросает своих? Или умный игрок, завоёвывающий уважение и благодарность?

Раненый, с трудом шевелил губами, но глаза его блестели влажно. Он шептал снова и снова:

- Спасибо… спасибо вам, командир….

Каждое его слово было как оброненная монета в копилку Хромова. И именно в этот миг в голове Косого вспыхнула дерзкая мысль.

Когда носилки наконец связали и проверили на прочность, Хромов посмотрел на людей:

- Кто возьмёт его вместе со мной?

Тишина. Взгляды бегали по сторонам. И тут шагнул Ярослав:

- Позволь, я помогу!

Слова ударили, как гром среди ясного неба. Все разом обернулись.

- Косой, ты что, добрячком заделался? – протянул кто-то с издёвкой.

Но Ярослав отвечать не стал. Что он дурак, что ли объяснять, что так и благодарностей подкопит, так ещё и физуху будет держать в тонусе. А то ведь никто не гарантировал, что сила не сдуется, как у культуристов, переставших жрать анаболики.

Хромов на секунду замер, потом качнул головой:

- Ты должен идти впереди. Ты лучше других знаешь дикую чащу, звериные тропы и коварные овраги. А нести мужчину в придачу… ты молод, но это не детская игрушка. Не выдержишь.

- Нет! – резко выдохнул Ярослав, и в голосе его было странное упрямство. – Сегодня точно его понесу. Что бы ни случилось. И предупреждаю – каждому, кто попытается спорить со мной, тупо проломлю голову, если что!

Тишина стала оглушительной. Даже огонь в костре будто потрескивал осторожнее. Люди смотрели на него, не веря своим ушам.

- Доброе дело, говоришь? – хмыкнул кто-то. – А угрожаешь, как будто грабишь.

- Совсем башкой тронулся, – пробормотал другой.

Через полчаса, когда лагерь успокоился, носилки всё же подняли. Деревянные жерди давили на плечо, верёвки впивались в ладони. Но Ярослав шёл рядом с Хромовым, крепко держа свой конец. Он чувствовал тяжесть, но в его мускулах была странная лёгкость. Для других это был бы непосильный груз, но Косой ныне обладал силой, что превосходила обычную человеческую. И такую реально надо поддерживать, а не валяться на диване.

И он шагал, не сбиваясь с ритма, с холодным блеском в глазах, будто сам себе что-то доказывал. Когда же использовал лекарство на раненом, тот, морщась от боли, но искренне улыбнувшись, поблагодарил меня.

"Жетон благодарности +1"

Вот, пошла жара! Потом, когда мы несли его на носилках, он снова выдавил из себя:

- Спасибо тебе, брат…

И опять жетон. Прямо что бабушка прописала!

Естественно специально спрашивал его:

- Ты не проголодался? Может воды хочешь?

Раненый, тронутый моей заботой, снова пробормотал благодарность, и в голове у меня вспыхнул знакомый знак.

"Жетон благодарности +1"

И тут до меня дошло: ведь нашёл самый, что ни на есть, настоящий "божественный способ"! Короче, жизнь удалась! Можно буквально фармить благодарность, как будто это какой-то бесконечный ресурс! Стоило только чуть-чуть внимания уделить раненому, и жетоны сыпались сами собой.

За каких-то полчаса их накопилось уже восемьдесят два.

Станислав Хромов, конечно, заметил, что веду себя слишком уж нехарактерно. Он шагал впереди, но взгляд его время от времени косился на меня подозрительно. В его глазах всегда был человеком, который думает исключительно о своей шкуре. И вот теперь вдруг – заботливый, добрый, услужливый. Он хмурился, словно не верил собственным глазам.

Наверняка он перебирал в уме: какой может быть мотив? Что хочу от раненого? Что задумал? Но, как ни ломал голову, разгадки не находил. Не на того напал….

А тем временем шёл и сам удивлялся. Лес вокруг словно сгустился. Год назад был здесь, но теперь казалось, что прошла целая вечность. Густые кроны почти не пропускали света, под ногами – влажная гниль, сырой мох, корни, тянущиеся наружу, как кривые пальцы. Воздух был тяжёлый, тягучий, пах гниющими листьями и чем-то кисловатым.

То и дело болтал с раненым, чтобы подбодрить его, но глаза мои