Вождь - Алекс Хай

— Неплохая попытка, — сказал я. — Только вот в вашей картинке я слишком похож на объект поклонения. Не хочу, чтобы вокруг моей личности возвели культ.

Виррен усилила напор. Мысль отступила, но лишь затем, чтобы ударить снова. Она пыталась пробить барьер. Её голос звучал у меня в голове, как колокола:

«Ты нужен этому миру. Ты должен повести людей. Ты должен согласиться…»

Я улыбнулся и показал ей другое видение. В ответ на её сияющий город я выставил картину из памяти: Дикие земли, ревущий шторм, и Генерал — с Тень-Шалем, по колено в крови, а за его спиной — легион Ноктианцев…

Виррен отшатнулась. Ей стоило немалых усилий сохранить концентрацию, но в мою голову она больше не полезла. Вместо этого она прибегла к последнему аргументу.

— Страж Ром, я буду с вами откровенна. После того, что вы сегодня узнали, у вас есть лишь два варианта. Либо вы присоединитесь к нашей инициативе добровольно, либо…

— Либо? — улыбнулся я, уже зная, что она скажет.

— Мы будем вынуждены вас нейтрализовать.

Глава 15

— Интересно, каким образом вы намерены меня нейтрализовать? — улыбнулся я.

Лицо Виррен стало похоже на маску.

— Мне бы крайне не хотелось прибегать к подобным мерам, страж Ром.

Мы стояли друг напротив друга. Я — в простом чёрном костюме, с клинком на боку и Тенью, готовой в любой момент сорваться. Она — в белом, с холодным взглядом, за которым скрывалась уверенность человека, привыкшего управлять не только людьми, но и их мыслями.

Со стороны мы, наверное, выглядели так, словно просто переглядываемся, проверяя выдержку друг друга. Но настоящая схватка велась на невидимом уровне.

Виррен снова ворвалась в мой разум без предупреждения. Резко, как хирург, разрезающий плоть скальпелем. Я почувствовал давление — ровное, холодное, как поток ледяной воды, обрушившейся на каменные стены. Она не пыталась скрываться. Она хотела меня сломить.

Внутри головы зашумели образы: сияющий Альбигор, в котором нет ни кланов, ни интриг; дети, свободно владеющие всеми склонностями; мир, где никто не сражается за право быть чьей-то собственностью. И я — в центре этого мира. Статуя, символ, вождь. Её мёд был сладок, но я слишком хорошо знал, что в именно в мёд на пирах любят добавлять яд.

«Ты создан для этого», — её голос звучал прямо в черепе, она не шевелила губами. — «Ты должен уничтожить Совет и повести людей. Не противься своему предназначению…»

Я усмехнулся — мысленно, чтобы она ощутила моё презрение.

— Как удобно списывать всё на предназначение.

«Ты был создан для этого».

Я поднял перед её волной щит. Генерал внутри меня молчал, но я чувствовал его: его память была самой крепкой стеной, которую я только мог возвести. Виррен била в неё, как река в половодье. Давила, обрушивалась, пыталась смыть мои защиты — но вода ломает плотины лишь там, где есть трещины.

В нашем с Генералом разуме не было трещин. Не для неё.

Я пустил в ответ другое: картины войны, походов, крови. Легионы Ноктианцев, ревущие под алхимическим штормом. Имперские воины — по колено в грязи и крови, с Тень-Шалем в руках. Не белые статуи на площади, а сила, которую не приручить. Виррен дёрнулась. Её волна на миг ослабла.

— Я не понимаю, — сказал она беззвучно, одними губами. — Что это…

Что ж, создание и правда оказалось сильнее создателей.

Я ворвался в её разум. Сотни чужих голосов, фрагменты мыслей, ментальные печати.

Удивительный человек эта Виррен — казалось, она почти не умела испытывать эмоций. Ее память не подкинула мне ни привязанности к кому-либо, ни семьи, ни детей. Лишь расчеты, хладнокровие и безразличие к подопытным. Не женщина, даже не особо-то и человек — живая функция на службе идей своего ордена.

Она годами строила свой разум как храм — всё, чтобы достичь совершенства. Но я ворвался в него как варвар.

Виррен пыталась удержать меня, но её уверенность давала сбой. Она вновь усилила натиск — ударила по моей памяти, пытаясь вытащить самые уязвимые образы: моё детство в Дневном клане, насмешки братьев-принцев, предательство Остена… Я ощутил отголосок старой боли, но только ухмыльнулся.

— Не туда смотрите, магистр, — бросил я ей. — Эти раны давно зажили.

Я держался за другое. За Ильгу. Хвана, Элвину, даже Лию и Салине. Их лица, смех в казармах, ужины у костра, битвы с гибридами. Вот мой якорь. Моя настоящая сила. Те, ради кого я готов сломать любого.

Защита Виррен дрогнула. Я почувствовал, как ментальные блоки пошли трещинами, как сама ткань её ментального «храма» рушилась под давлением психической силы. И тогда я рванул вперёд. Тень в моей голове, память Генерала и моя собственная Мысль слились в единый удар.

Виррен охнула — впервые вслух. Её колени коснулись пола. Глаза остекленели, зрачки расширились. Я держал её разум, как руку в кулаке. И понимал: стоит мне сжать пальцы — и магистр перестанет существовать как личность.

Снаружи мы всё ещё просто смотрели друг другу в глаза.

Но внутри я уже взял её под контроль. Полностью.

— Теперь ты будешь слушать, — произнёс я холодно. — Только меня.

Она не ответила. Но я почувствовал — её воля больше не сопротивляется. Она моя.

Я держал её разум в своих руках, и это ощущение было… опасно сладким. Человеческая воля, даже сильная, когда ломается, звучит одинаково — как треск льда под сапогами. У Виррен он был звонким, упругим, но треск всё равно пошёл.

— Покажи, — приказал я тихо, будто себе самому. — Кто стоит за тобой. Покажи всех.

Она не сопротивлялась. Не могла. Её мысли раскрывались, как страницы книги, и я лишь выбирал, куда смотреть.

Вспышки образов били в голову одно за другим.

Сначала — знакомое лицо, от которого по коже пробежал холод. Доминус. Мой отец. В мантии Солнцерождённых, с холодными глазами. Он стоял в полутени, говорил с кем-то, а Виррен — рядом, в тени.

— Мы прогнозируем в нём огромный потенциал, — говорил незнакомый старец. — Но риск слишком велик. Ситуация может выйти из-под контроля…

— Потенциал оправдывает всё, — отвечал Доминус.

Я стиснул зубы. Значит, он всё знал. Всё это время. Не случайность, не стечение обстоятельств — он сам был