В трех шагах - Герман Иванович Романов

нас новых «тридцатьчетверок» хватит — и ты первый в очереди на пополнение. САУ тоже получишь без ограничений, «маталыги» дам сразу, с ними проблем нет, на трех заводах гонят. Гвардейскую дивизию немедленно передам с двумя автотранспортными батальонами, фланг с севера стрелковым корпусом генерала Горбатова прикрою, на Новомосковск сейчас продвигается. Я его еще одной дивизией усилил, танковую бригаду вместе с полком КВ передал. И кавалерийский корпус подходит, поддержит в любом случае. Так что контрудара ожидать тебе не стоит, а с востока от тебя Лелюшенко со своими мехкорпусами. Командующий Южным фронтом Рокоссовский тоже ведь на фланговый обход пошел, мы с Константином Константиновичем детали согласовали.

Черняховский прекрасно понимал, к какому решению его подталкивает командующий фронтом, столь щедро обещающий скорые пополнения людьми и техникой. А Николай Федорович и скрывать не стал, ткнул пальцем в карту и словно острие удара на ней повторил, что только прерывистой стрелкой обозначена пока была — знак планируемого наступления. И заговорил дальше, напористо, указав на извилистую линию реки.

— У тебя фронт от Днепропетровска до Запорожья, это всего лишь семьдесят километров. При этом сами города твоим танкам штурмовать не нужно, этим пехота с артиллерией возьмется. И учти — ты первый к Днепру выйдешь, сам понимать должен, не маленький.

Ватутин ничего объяснять не стал, и так понятно, что в честь освобождения этих городов в Москве салют дадут. Появилась после Харькова такая традиция в РККА, и «почетные наименования» для частей и соединений последую, как и перевод в гвардию, с выдачей знака, который как медаль бойцами и командирами ценится…

Знак «Гвардия» образца 1942 года. Клеймо на «шайбе» интересно тем, что выпускались эти знаки порой «частниками» по государственному заказу и фиксированной цене. Действительно «частниками», как бы сказали при капитализме, но во времена Сталина таких хватало с избытком, оставались со времен НЭПа, но уже в ином качестве, без принадлежности к так называемым эксплуататорам — этих действительно «извели». Но с приходом нового генерального секретаря КПСС в Политбюро сочли, что такие «пережитки сталинизма» вредны, их требуется искоренять…

Глава 40

— Это «великий исход» финского народа, ставшего жертвой неутоленных амбиций собственных правителей.

Маннергейм тяжело вздохнул, осознав тщетность собственных усилий, да что там — их бесполезность. Население страны, словно в массовое помешательство впало, объяснить которое разумными доводами было невозможно. Все жители, от политиков до обычных работников, солдат и мобилизованных домохозяек, рассматривали отступление и катастрофу на фронте как некие временные неудачи, которые с приходом весны закончатся. А летом события непременно «отыграют назад», и финны выбьют ненавистных «рюсся» обратно, при помощи шведов и немцев освободив оккупированную территорию страны. И продолжат «освободительный поход» в Карелию, хотя всем понятно, что финнов там ненавидят за все их «художества», которые от них принимали с восемнадцатого года. А таковых было много — самих карел принимали за «испортившихся» финнов, которых нужно было «исправлять» всеми способами. А таковых было много — переводить письменность с кириллицы на латиницу, запрещать местные наречия, вводя вместо них «нормальный» язык, а главное выселить всех русских жителей, которые дурно влияли на «простодушных» карел с десятого века. И все эти столетия «рюсся» являлись на «исконных» землях «Великой Финляндии» не более чем «оккупантами», подлежащими безотлагательной и поголовной депортации. А теперь всем жестоко придется поплатиться за поразительную недальновидность — с могущественным соседом надо жить мирно и не стараться злить его понапрасну — это как медведя из берлоги пытаться поднять.

Маршал много лет отслужил под девизом «за веру, царя и отечество», и как не парадоксально, чувствовал сейчас определенную гордость, начиная осознавать, что большевики не довели страну, как говорится, до «ручки», а снова вернули ей статус «великой державы». К тому же имеющей сейчас куда более развитую промышленность, чем та, что была тридцать лет тому назад, когда империя находилась на пике своего могущества. И сейчас Россия взяла реванш, как ни странно, сражаясь сразу с двумя противниками, от которых она вначале века последовательно «огреблась» поражениями. И первым досталось японцам — судя по сообщениям, причем из Вашингтона и Лондона, а не только из Берлина, армии маршала Кулика разделали японские дивизии в северной части Маньчжурии, а это три четверти территории Маньчжоу-Го, просто намотав самураев на гусеницы своих непревзойденных «тридцатьчетверок». Теперь японских генералов шведский барон оценивал невысоко — они не осознали, что война стала другой, механизированной, и на полях сражений доминируют танки, против которых флот бесполезен, а одна авиация бессильна. Тем более у большевиков с количественной стороной ВВС неплохо — с утра до вечера терзают с неба отступающих финнов, и уже досталось шведам, которых немцы оставили без существенной помощи, как и финнов. Не до «медвежьего угла», примыкающего к Заполярью, стало Гитлеру, Япония и Финляндия не более чем прелюдия, главный удар большевики нанесли на южной половине протяженного советско-германского фронта, нанеся несколько сокрушительных ударов танковыми армиями.

— Собрали резервы и обманули немцев, теперь до Днепра погонят. И еще окружение устроят на Донбассе для двух армий, если их вывести не успеют из «котла». Вот потому летом не наступали, на зиму силы собирали, зимой русским куда сподручней наступать, опыт большой, исторический — одно изгнание Наполеона многого стоило.

Маршал прошелся по жарко натопленной комнате, обреченно взмахнув рукой. За три года, что прошли с «зимней войны», большевики сделали должные выводы — теперь финские леса, болота, суровые морозы и снега перестали быть для них надежной преградой. Куда там — покрытые льдом озера и речки стали надежными дорогами и аэродромами, а «зимники» они прокладывали просто. Вначале отправляли саперный батальон, бойцы которого спиливали мешающие продвижению деревья и кустарники, подрывали пни, ставили специальные знаки и вешки через каждую версту. Затем строили полк ночью в огромную колонну, рота за ротой в «затылок» и безостановочно шли. Каждая головная рота, миновав километр пути, раздваивалась, и проводило обустройство большой площадки, на которой солдаты отдыхали, быстро поставив палатки с печками для обогрева, пили горячий чай с сухарями и консервами. И как только миновала последняя шеренга полка, пристраивалась следом в колонну, и легко без напряжения продвигалась вперед по хорошо утоптанной тысячами ног дороге. И все — трое суток такого марша, и получался «зимний тракт» длиной пятьдесят, а то и семьдесят километров, полностью обустроенный, с пунктами «обогрева», с разъездными путями и постами охраны. И возили грузовиками на фронт всевозможное снабжение без каких-либо затруднений, на которые так надеялись финские военные.