Лето, пляж, зомби 6 - Наиль Эдуардович Выборнов

И тут я услышал, как открылась дверь, и торопливые шаги со стороны входа. Вышел, и увидел Сашу, взлохмаченную всю. Она, похоже, как собралась, так и побежала. В руках сумка, она в ней всегда инструменты. За ней шли те самые бабы, одна тащила таз с кипятком, вторая — целую кипу аккуратно сложенных простыней. Белых, кстати. Как я угадал.

— Давайте! — Саша протянула руки и буквально вырвала простыни из рук той самой малолетки. Потом повернулась ко мне. — Ты таз бери. А потом вон все.

У меня аж ком к горлу подкатил. Если честно, я бы предпочел, чтобы выгнали меня, а не их. Но хирург смерила меня таким взлядом, что я увидел в нем страх. Впервые увидел. И если я все правильно понял, то роды ей дальше принимать не приходилось.

Женщины свалили с какой-то потрясающей скоростью, как в мультиках, когда герою срочно нужно куда-то сбежать. Только что были, а теперь их уже нет.

— Ты хоть раз роды принимала? — спросил я.

— Видела один раз, — ответила девушка. — А ты?

— Да мне больше на тот свет спроваживать людей приходилось, чем на этот свет затаскивать.

— Поможешь? — спросила она. С надеждой в голосе. И вдруг добавила. — Когда ты рядом, мне собраться проще будет.

— Помогу.

В такой ситуации отказать я не мог.

Она глубоко вдохнула, выдохнула, вроде как собралась. И мотнула головой. Мол, пошли.

Мы двинулись в комнату, и когда вошли, Саша каким-то нарочито веселым голосом проговорила:

— Все, будущая мать, помощь уже прибыла. Сейчас мы из тебя вытащим его.

— Да давайте уж быстрее! — крикнула женщина. — Такое ощущение, что я сдохну просто сейчас.

Саша ухнула простыни на кровать, а потом открыла сумку, вытащила флакон, щедро полила руки, а потом натянула на них перчатки. И протянула мне.

— Надевай и обрабатывай, — сказала она.

Я натянул на руки перчатки, щедро полил их антисептиком. Принюхался — запахло спиртом. Даже поднес ладонь к лицу.

— Только пить не вздумай, там изопропиловый, — проговорила хирург, наклонившись над женщиной и пытаясь что-то высмотреть. — Сдохнешь на хрен.

— У меня и в мыслях не было, — я отложил флакон куда-то на стул.

— Кровать сдвинуть надо в центр, неудобно, — сказала она.

— Ты думаешь, я встать смогу? — завопила женщина.

Ладно, надо просто делать то, что она говорит. И тогда все будет нормально. Да, точно.

Хотя, блин, от нормальности эта ситуация пиздец как далека.

Схватившись за кровать, я рванул ее на себя. Ножки заскрежетали по полу, пришлось потянуть сильнее, но мне удалось поставить ее в центр, так, чтобы девушка могла подойти с разных сторон. Она схватила простынь и подстелила ее под беременную. Или она роженица уже? Да хрен его знает. В медицинских терминах я вообще не разбираюсь.

— Садись с той стороны, — проговорила Саша. — И таз держи. Не урони только, пожалуйста.

Пальцы вцепились в таз так, что аж побелели. Я схватился за него, и принялся ждать. Саша тем временем залезла рукой под ночнушку женщины, что-то там посмотрела, потом повернулась ко мне. Судя по лицу, я вообще не был уверен, что она знала, что делает.

Но собралась, это точно. И определенно решила довести дело до конца.

— Блядь! — завопила женщина, выгнувшись и схватившись за края кровати. — Кажется, пошло!

— Держись! — твердым голосом приказала хирург. — Сейчас ты будешь дышать, часто-часто и ртом. А когда я буду тебе говорить, будешь тужиться. От того, как ты это делать будешь, не только твоя жизнь зависит, но и ребенка твоего. Поняла?

— Да поняла, блядь! — выдохнула та. — Да я сейчас сдохну!

— Не сдохнешь, — твердым голосом проговорила Саша.

Я переглотнул. Мне нервно было, совсем.

Женщина снова заорала, а это означало только то, что схватки становились чаще. Получается, уже вот-вот, совсем совсем.

— Давай! — заорала Саша, и лицо женщины исказила мука. Оно мгновенно покраснело от натуги.

Минута, другая, все то же самое, а потом женщина успокоилась. Но всего на несколько секунд, потому что потом опять началось. И снова крики, и снова Людмила тужилась, и опять…

Минута покоя. И снова.

А Саша вдруг схватила ножницы, забралась под ночнушку, и я услышал хруст разрезаемой плоти.

— Нет, не надо, блядь! — завопила женщина. — Больно! Больно!

— Головка пошла! — крикнула Саша. — Давай, еще! Выталкивай его из себя!

Слизь, кровь, что-то темное, но явно живое. Кожа сморщеная, как у старика, красная.

— Блядь, — только и оставалось выдохнуть мне. — Сука…

— Держись, Край, — хирург даже не повернулась ко мне.

Снова потуги, и снова. А потом еще и еще. А потом я увидел…

Младенца. Новорожденного. Маленького совсем, он, наверное, у меня на ладони бы поместился. И что же это получается, мы все такими маленькими когда-то были? В том числе и я? Странно как-то.

— Держи, — протянула Саша мне ребенка.

— А как держать-то? — спросил я.

— Да голову поддерживай, и все, — сказала она. — Одну руку за голову, вторую снизу. И держи.

Я схватился, и удивился тому, какой он легкий. Как будто совсем ничего. Мои руки привыкли к тяжести автомата, а тут как будто бы еще легче. И странное ощущение. Обычно я держал то, что призвано дарить смерть. А теперь. Жизнь.

И ребенок запищал, высоко, на пронзительной ноте. А Саша уже накладывала какие-то зажимы на пуповине. Потом пересекла ее теми же ножницами. А ребенок запищал, громко, пронзительно, на одной ноте.

— Мальчик или девочка? — спросила Людмила, как будто бы только это и интересовало ее в этот момент.

— Девочка, — ответил я. — Девочка.

И это хорошо. Когда она вырастет, то сможет родить еще много-много детей. И тогда человеческий род не пресечется несмотря на все, что творится. И ничего не будет, выживем как-нибудь.

А защитить ее будет кому. Я ведь защищаю Наташу. А как справимся с «Воронами», так все проще будет. Гораздо.

— Ей холодно, наверное, — пробормотал я.

— Заверни ее в простынь аккуратно, — проговорила Саша. — Сейчас там еще пойдет…

— В смысле, там их двое? —