Фантастика 2025-168 - Сергей Леонидович Орлов

он и вновь посмотрел на меня. — Не думай, что я не понимаю, то был не самым лучшим мужем. Я не заслуживал ее. Ни тогда, ни после. Особенно, когда не смог понять, что происходит с тобой.

Мне вдруг стало нестерпимо душно, и я поправил узел галстука, ослабляя его. Я не был готов к таким откровениям. Тем более у гроба матери. Казалось, что для серьезных разговоров мы выбрали самое неподходящее место.

— Я надеялся, что ты унаследуешь мою силу. Что станешь управлять огнем. Все говорило о том, что так и будет. Пламя не обжигало тебя. Ты наверное помнишь, как однажды сунул руку в камин, чтобы вынуть оттуда уголек?

— Быть может, это мама прикрыла меня воздушной стеной, — смутился я, впервые услышав об этом.

— Она не была искусной воздушницей, — сказал мужчина.

Я должен был разозлиться на эту фразу, тем более, памятуя, как он отзывался о своей нынешней талантливой супруге. Но не смог, заметив, как глаза отца засветились теплотой.

— Я никогда бы не согласился выбрать такую слабую одаренную, если бы руководствовался разумом, — продолжил он, словно позабыв обо мне. — Но она смогла коснуться моей души. И мне стало плевать, что наши дети не смогут наследовать ее дар. Я отчего-то поверил, что мой огонь окажется достаточно сильным, чтобы мой сын наследовал именно его, а не проклятый дар моей матери.

На последних словах его голос стал сухим и холодным. Князь вновь стал собой. И это меня внезапно успокоило.

— Какое разочарование, — понимающе кивнул я.

Князь резко дернулся, словно я его ударил.

— Ты не понимаешь…

— Понимаю, — с горечью возразил я. — Слишком хорошо осознаю, что не смог соответствовать твоим высоким требованиям. И поверь, я тоже об этом сожалею. Быть может, даже не меньше твоего. Вот только ничего не могу с этим поделать. Я такой какой есть. Моя сила темная. Так решил Искупитель.

— И ты делаешь все, чтобы усугубить положение, — с укором продолжил Чехов. — Чтобы доказать мне и окружающим, что мы разные. Тебе так отчаянно не хочется быть на меня похожим? Быть моим сыном?

— Ты даже мысли не допускаешь, что я ничего не доказываю, — горячо возразил я. — Что просто делаю то, что велит мне мое сердце. Что я решил слушать его, а не разум. И ты говоришь, что я не хочу быть похожим на тебя?

Я встал со скамьи и сделал шаг к отцу. Остановился в метре от него, рассмотрев морщинки в уголках глаз своего отца.

— Я твой сын. Хочешь ты этого или нет. Жаль, что ты никак не сможешь смириться с тем, что я отличаюсь от идеального ребенка. Таким, каким ты хотел бы меня видеть.

— Павел Филиппович…

— Филипп Петрович, — я прервал начавшуюся было проповедь и быстро взглянул на часы. — Было приятно встретиться с вами. Но увы. К великому сожалению, мне пора идти.

— Встретимся в резиденции императора, — бросил мужчина и отвернулся, враз потеряв интерес к беседе.

Не оборачиваясь, я направился прочь. И лишь оказавшись снаружи, позволил себе ускорить шаг. Мне хотелось оказаться от этого места как можно дальше. Чтобы не помнить, как пальцы моего отца касаются крышки гроба. Отчего-то перед моим внутренним взором вставал другой образ — как отец сжимает тонкое горло женщины, которая пытается вырваться.

Толик все также стоял чуть поодаль и смотрел в сторону Фомы и Виноградовой. Те не замечали слежки и продолжали о чем-то переговариваться.

— И как там дела? — с интересом спросил я, подойдя ближе к любопытному призраку.

— Увы, к сожалению, я не могу услышать, что происходит в постройках, — вздохнул парень, а потом опомнился и забормотал, — болтают о каких-то глупостях. Я даже не знаю, зачем они обсуждают ремонт.

— Домашние дела, — улыбнулся я, отчего-то ощущая тепло где-то за ребрами. — Скажи им, что мы уезжаем. Пусть подойдут к машине.

на лице Толика отобразился священный ужас:

— Я? Позвать их? — попятившись, пролепетал он.

— Не бойся, они тебя не укусят, — на всякий случай ободрил я слугу.

— Княжич, я не стану приближаться к этому странному парню. И уж тем более, к этой ужасной женщине.

— Это что за новости? — удивился я. — Ты сейчас отказываешься исполнить мою просьбу? И обзываешь моего бухгалтера ужасной?

— Но ведь… это же… — Толик принялся заламывать руки и мерцать словно выгорающая лампа дневного света.

— Иди уже отсюда, — произнес я устало и махнул рукой в сторону. Толика не пришлось просить дважды. Он рванул прочь и растаял в гуще сирени. Я же вздохнул и направился к беседке.

Рабочие моменты

Я подошел к Фоме и Виноградовой, которые при моем появлении прервали беседу. Женщина обернулась, и на мгновение на ее лице проступило беспокойство.

— Все в порядке? — спросила она. — Ты как?

Я криво улыбнулся:

— Все хорошо.

— А тот мальчик так к нам и не подойдет? — беззаботно осведомилась призрачная дама, кивнув в сторону кустов, за которыми прятался Толик.

— Да говорю же, что он нас испугался, — пробасил Фома. — Наверно все потому, что я ему не махнул рукой. Но только Любовь Федоровна сказала, что это неприлично.

— Не стоит ставить в неловкое положение слуг хозяйки, — назидательно заявила наша соседка и добавила, — В конце концов, мы в гостях. И если бы кто-то пожелал, то вполне мог к нам подойти. А раз не подошли, значит, так тому и быть.

— Он просто не хотел вас смущать, — сказал я и по хитрому взгляду Виноградовой понял, что она распознала мою ложь. — Но, пожалуй, нам пора возвращаться домой.

— В гостях хорошо, а дома все же лучше, — пробасил Фома, поднимаясь на ноги. Забывшись, он подал руку своей спутнице.

— Спасибо, — она улыбнулась и взмыла над скамьей, поправляя подол платья, которое навсегда останется идеальным.

— Как вы провели время? — осведомился я, чтобы отвлечься.

— Прекрасно. Мы прогулялись до пруда и вернулись в беседку.

Фома кивнул и добавил:

— Надобно сообщить Софье Яковлевне, что пирожки знатные. Все хороши. Мне пришлось попробовать каждый, чтобы в этом убедиться.

— Спасибо за старание, — я кивнул и помог собрать со стола приборы,