Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

И я полагаю, что это более здравый подход к науке, нежели ваш, требующий всего или ничего. С годами я вижу, как новые люди приходят в Королевское общество, и думаю, что хотя натурфилософия началась с нашим поколением, она с ним не закончится. Не я один так рассуждаю. — Даниель поднёс к глазам лист, поднятый в кабинете Локка, и прочёл: — «Для моряка весьма полезно знать длину линя своего лота, хотя он не может измерить им всех глубин океана. Довольно с него и того знания, что линь достаточно длинен, чтобы достигнуть дна в таких местах, которые необходимы для определения направления и для предохранения от пагубных мелей»[172].

— Какой болван написал эту чушь? — вопросил Фатио.

— Мистер Джон Локк. И чернила на бумаге ещё не высохли, — отвечал Даниель.

— Уверен, он не собирался прилагать эти слова к Исааку Ньютону, — отвечал Фатио, быстро оправляясь от смущения.

— Полагаю, вы подразумевали «к Ньютону и Фатио», — сказал Даниель.

Ньютон и Фатио переглянулись. Даниель наблюдал за ними. Фатио смотрел с вкрадчивой нежностью, и Даниелю подумалось, что тот привык видеть во взгляде Ньютона ответную ласку. Однако сейчас его ожидания обманулись. Ньютон смотрел на Фатио не с любовью, а с каким-то пристальным любопытством, словно увидел нечто, доселе ускользавшее от его внимания. Даниелю, при всей неприязни к Фатио, стало настолько не по себе, что отвага начала его покидать.

— Я хочу рассказать вам историю о Роберте Гуке, — объявил он.

Это имя было в числе немногих, которые могли оторвать Исаака от скрупулезного изучения Николя Фатио де Дюийера. Он перевёл взгляд на Даниеля, и тот продолжил:

— До того, как приехать в Вулсторп, Исаак, я помогал ему ставить опыт. Мы расположили весы над колодцем и взвесили один и тот же предмет на поверхности, а затем тремястами футами ниже, чтобы проверить, будет ли разница. Как вы понимаете, Гук нащупывал закон обратных квадратов.

Исаак что-то быстро просчитал в уме и сказал:

— Наблюдаемой разницы не обнаружилось.

— Именно так. Гук был расстроен, но по пути домой придумал новый, более тонкий эксперимент, который так и не осуществил. Однако я о том, что мы тогда преуспели во многом, но потерпели крах в самом смелом из наших начинаний. Закончилась ли на этом натурфилософия? Отнюдь. Карьера Гука, Уилкинса или моя? Ни в коей мере. Напротив, это привело к их взлёту. Посему я не верю в апокалиптические предсказания касательно науки или общества. Хотя я тоже не сразу усвоил урок. Например, я ждал, что Славная революция всё преобразит, теперь же вижу, что кавалеров и круглоголовых сменили тори и виги, а война продолжается.

— И вы намерены провести некую параллель между неудачами Гука и перспективами нашего совместного труда? — с натужной весёлостью проговорил Фатио. — Полагаю, вы приспешничаете Лейбницу. Вот по крайней мере достойный оппонент! Он придумал анализ бесконечно малых позже нас с Исааком, но он хотя бы знает, что это такое! А ваш Гук — не более чем грязный эмпирик!

— Я приспешничаю Исааку Ньютону, моему другу на протяжении тридцати лет. Я страшусь за него, ибо вижу, что идеи его касательно натурфилософии и себя самого ошибочны. Он настолько выше нас всех, что уверился, будто несёт на плечах некое судьбоносное бремя и должен во что бы то ни стало привести натурфилософию к некой конечной точке омега. Его поддерживают в этом заблуждении некие льстивые прихлебатели.

— Вы хотите его вернуть! Вы хотите, чтобы Исаак отказался от решения, принятого в Троицын день 1662-го!

— Нет. Я хочу, чтобы он повторил то же решение относительно вас, Фатио. Он отстранился от меня в шестьдесят втором. От Лейбница — в семьдесят седьмом. Теперь девяносто третий, и решается ваша участь.

— Я знаю всё, что произошло в шестьдесят втором и семьдесят седьмом. Исаак мне рассказал. Однако у нас всё иначе. Это настоящая, долгая, взаимная симпатия.

— Здесь вы правы, Николя, — сказал Исаак. — Однако вы не поняли. Даниель подводит разговор к совершенно иному.

— Что интересного может сказать мистер Уотерхауз? Он — писарь, секретарь.

— Довольно оскорблять Даниеля, — остановил его Исаак. — Он оказал нам любезность, подумав о нашем будущем, о котором мы сами не размышляли, будучи уверены в успехе. Однако Даниель прав. Мы потерпели неудачу. Наш линь недостаточно длинен, чтобы измерить глубины, на которые мы вышли. Надо остановиться и начать всё сначала. Нам потребуются время и деньги.

— Исаак, — сказал Даниель, — два или три года назад, прежде чем приступить к Великому деланию, которое только что завершилось, вы наводили справки у Пеписа, Роджера Комстока и других касательно места в Лондоне. С тех пор Тринити-колледж обеднел ещё больше и явно не способен давать надёжный доход. Я предлагаю вам Монетный двор.

Все в молитвенном молчании ждали, пока Исаак обдумает предложение.

— В обычных обстоятельствах должность эта не представляла бы интереса, — сказал он. — Однако Комсток в письмах туманно намекает на Великую перечеканку.

— Она станет вашим Великим деланием. И я не шучу. Ибо, возможно, это единственный способ извлечь философскую ртуть.

— Почему вы так говорите?

— Гук не нашёл закон обратных квадратов в колодце, потому что тот был недостаточно глубок для его целей и для его оборудования. Возможно, вы по той же причине не можете выделить философскую ртуть из золота.

— Вы предполагаете, что мои методы верны, но в моём образце её слишком мало. Я опровергну вашу гипотезу, напомнив, что следую методам древних, которые, я убеждён, достигли искомого.

— Числите ли вы среди них царя Соломона?

— Вы не хуже моего знаете, что он почитается отцом алхимии.

— Если у Соломона был великий магистерий, он наверняка им воспользовался. Богатство Соломона вошло в пословицу. Возможно, он собрал великое множество золота со всего мира и извлёк из него философскую ртуть.

— Многие адепты полагают, что так оно и было.

— Коли так, обычное золото, с которым вы работаете, обеднено квинтэссенцией, Соломоново же, напротив, обогащено.

— И это тоже общее место.

— Ходит слух, что золото царя Соломона нашёл вице-король Мексики, а король бродяг похитил, увёз в Индию и расточил, смешав с обычным, ходящим по свету в качестве денег.

— Так говорят.

— То, что король бродяг профукал, не собрать, не завоевав весь Восток и не изъяв силой его богатств — разве что вы неким магическим заклятием стянете всё золото земли в Лондон и пропустите через плавильные котлы Тауэра.

Фатио выступил вперёд, почти загородив Исаака от Даниеля.

— Теперь, перейдя к делу, вы предлагаете вещи в высшей степени разумные и привлекательные, — объявил он. — Будьте добры объяснить, к чему был весь