Лейтенант космического флота - Геннадий Борчанинов

Пиратов тоже нужно будет перевозить с нашего эсминца, сдавать на руки гражданским властям, чтобы уже они решали судьбу нарушителей закона. Но не раньше, чем поправятся тяжело раненые, чтобы их можно было транспортировать без угрозы для жизни. Наверное, можно будет совместить эти два дела, стоит уточнить у старшего мичмана Фидлер, спросить разрешения. Лично отконвоировать наших пленников на станцию. Это всё равно придётся делать.

Вахту у лейтенанта Борисова, тоже бледного от постоянного недосыпа и стресса, я принял быстро, не желая чересчур сильно его мучить наведением образцового порядка, просто удостоверился, что всё в норме и отпустил его отдыхать. Борисов неплохо справлялся для того, кто вышел не из Академии, а из простых офицеров.

Существовал, конечно, мизерный шанс, что к нам пришлют нового человека на должность второго помощника, но в космическом флоте громких происшествий в последнее время не случалось, и ссылать на «Гремящий» пока было некого. Обходились своими силами. Да и до выпуска из учебных заведений оставалось ещё больше полугода, так что свежая кровь будет всё равно нескоро.

Но вакансия оставалась открытой, Борисов только исполнял обязанности, по должности оставаясь артиллеристом.

Вахта моя прошла самым скучным и прозаическим образом, я даже не получил ни одного сигнала, система словно замерла, застыла. Пришлось на всякий случай ещё раз запустить проверку всех систем. Всё работало штатно, просто это обитатели U-681 боялись высунуть нос, зная, что на вахте стоит лейтенант Мясников.

Глава 19

После окончания вахты я немедленно направился к челноку. Стыценко на месте не оказалось, вполне ожидаемо. Пришлось вызывать его из жилого отсека. Пока он приводил в порядок себя и челнок, я снова зашёл в медблок. Старший мичман Фидлер в нём дневала и ночевала, так что удалось застать её на рабочем месте, пусть даже она не занималась больными и ранеными, а готовилась ко сну.

— Господин лейтенант, вы в гости или по делу? — улыбнулась она.

Она сменила форму и белый халат на майку и короткие шорты, на столике дымилась чашка чая.

— Чаю, может быть? — предложила Фидлер.

Заманчивое предложение, крайне заманчивое, но я вынужден был отказаться.

— Прошу прощения, но я всё-таки по делу. Хотя ваше приглашение трогает меня до глубины души, — произнёс я.

Ещё заманчивее выглядел треугольный вырез на маечке.

Мадам Фидлер заметно потеряла ко мне интерес.

— Все приходят только по делу, и никто не приходит просто поболтать, — фыркнула она, закрываясь чашкой. — Что у вас?

— Я насчёт транспортировки наших гостей. Они ведь вас, наверное, уже утомили? — сказал я.

Медичка похлопала длинными ресницами, глядя на меня и ожидая продолжения.

— Перевезти их на станцию, передать гражданским властям, — сказал я. — Всё-таки наш эсминец — не тюремное судно.

— Вы хотите знать, готовы ли они к транспортировке? — спросила медичка. — Забирайте в любой момент. На половине из них пахать можно.

— А раненые? — спросил я.

— В стабильном состоянии, — сказала она. — Можете забирать.

— Отлично, — улыбнулся я. — Приятного чаепития, Елена Вольдемаровна.

— Можно просто Елена, — похлопала она ресницами.

Пусть она была старше меня по возрасту, от неё всё равно исходила волна очарования, словно бы она пускала в ход весь арсенал своих женских приёмчиков.

— Тогда и вы меня зовите Алексеем, — сказал я.

— Хорошо, Лёша, — улыбнулась она, глядя мне прямо в глаза.

Перевозить арестованных пиратов придётся в несколько заходов, челнок не вместит шестнадцать человек плюс охрану. Да и на станции нужно подготовить места для этих молодчиков. Это тоже пришлось улаживать мне.

Из медблока я отправился на узел связи, где заместитель Каргина, оператор третьего класса Дулбич. Моё появление для него стало сюрпризом, и далеко не самым приятным.

— Господин лейтенант! — воскликнул он, подрываясь с насиженного места.

— Вольно. Вызови станцию, будь добр, — попросил я.

— Сию минуту, господин лейтенант! — выпалил связист.

Он что, меня боится? Вот уж чего, а поводов для того, чтоб меня боялись подчинённые, я не давал. За своих людей я, наоборот, готов был стоять до последнего.

— U-681, дежурный, слушаю, — прозвучал голос из снятых наушников Дулбича.

Связист протянул их мне красноречивым жестом.

— «Гремящий», лейтенант Мясников, — представился я, натягивая наушники на голову.

Пришлось изогнуться в не самой удобной позе, чтобы они вообще дотянулись.

— Слышу вас хорошо, лейтенант. Чем могу помочь? — донеслось из наушников.

— Может ли станция принять арестованных? — спросил я.

— Сколько?

— Шестнадцать человек, из них четверо раненых, — уточнил я.

— Одну минуту.

Дежурный справился чуточку быстрее.

— Прислать за вами челнок побольше? — спросил он.

Вот я идиот. Вместо того, чтобы капать на мозги ефрейтору, отрывать его от дел, и так далее, мог просто вызвать исправный челнок со станции. Свободный стыковочный шлюз на эсминце имелся. И на станцию я попал бы гораздо раньше.

— Буду очень признателен, — сказал я. — Только охрану пришлите свою.

Стыценко всё равно придётся вызывать, чтобы вернуться на «Гремящий». Но на станцию я лучше доберусь в компании выживших пиратов.

— Понял, ожидайте, — сказал дежурный.

Конец связи.

Вызвал взвод охраны. Да, со станции прибудут их собственные безопасники, но по эсминцу конвоировать пиратов всё равно придётся нашим. Даже если эти мерзавцы задумают что-то, у них всё равно не будет ни единого шанса на успех. На коллективный суицид — возможно.

Я и сам сходил до оружейки, взял под роспись табельный пистолет «Кракен-12». Арсенал на «Гремящем» внушал уважение, для каждого члена экипажа имелся свой личный ствол, и за мной был закреплён этот самый «Кракен». Разработан специально для космофлота, для офицерского состава. Бластер с регулируемой мощностью, батарея на пять сотен выстрелов. Я выставил силу заряда на минимум, превращая его в нелетальное оружие, но даже так пирату будет несладко, если я по нему выстрелю. Надолго выведет из строя.

А затем мы принялись выводить пиратов по одному из медблока.

Не все из них вели себя как уверенные в себе головорезы, которые отчаянно храбрились, отпуская скабрезные шуточки, многие выходили, понуро склонив головы и не реагируя на внешние раздражители. Некоторые, впрочем, хищно озирались по сторонам, косо поглядывали на наше табельное оружие, лелея надежду