Андрюха, у нас… - Мелалика Невинная

От автора

Литейный мост – автодорожный разводной мост через Неву. Соединяет Центральный район с Выборгской стороной. Мост построен через самое глубокое место Невы, где глубина достигает двадцати четырех метров.

Поскольку строительство моста сопровождалось несчастными случаями, вокруг него немедленно начали рождаться легенды. Среди них и легенда о кровавом камне, требующем человеческих жертв, и легенда про мост-оборотень.

Согласно последней, Литейный мост построен на том месте, где в древности стоял мост-оборотень. В безлунные ночи под таким мостом разверзался водоворот, утаскивавший за собой всех, кто оказался возле реки, а сам мост окутывался туманом и исчезал вместе с теми, кто по нему в тот момент шел.

Андрюха, у нас… Никто не уйдет обиженный

– Слав, ты чего хочешь? – спрашиваю я.

– Шавермы с пивом! – не раздумывая, выдает наблюдающий.

Вечереет. Мы со Славкой сидим на одной из скамеек, установленных вокруг обелиска на месте последней дуэли Пушкина, и ждем, когда сюда явятся те, кто вызывает дух Александра Сергеевича. Ладно бы вызывали они его, чтобы задавать дурацкие вопросы. Наши нарушители равновесия заставляют дух поэта работать на себя в полном соответствии с устойчивым выражением: «Кто это будет делать? Пушкин?» Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, поэтому мы разговариваем обо всем, что приходит в голову.

– Я, вообще-то, о высоком, – ехидно замечаю я. – Ты для души чего хочешь?

– Для души у меня все есть, – неспешно произносит Славка, точно одновременно производит в уме какие-то подсчеты. – По крайней мере, прямо сейчас. Только шавермы с пивом и не хватает. Вот не надо на меня так смотреть! Сам, небось, думаешь про коньяк!

– Про виски. В это время суток я бы предпочел виски, – сообщаю я и продолжаю допрос, простите, расспросы: – Слав, скажи, почему мы еще ничего не делали на человеческом слое города?

– Потому, что в обыденной человеческой реальности человеческими глазами не увидеть всего того, что происходит на других слоях, особенно когда дело касается перекоса сил. На других слоях города то, что люди считают волшебным, более проявлено, если можно так выразиться, – с расстановкой поясняет наблюдающий. – Впрочем, ты же понимаешь, все слои связаны между собой. Так что, считай, мы много делаем и для человеческой реальности тоже. Сегодняшние наши нарушители, к слову, обычные люди, но когда они вознамерятся вызывать дух Пушкина, то соприкоснутся с тем слоем, где духов можно видеть во плоти.

– А я хочу видеть тебя в человеческой реальности, – с нажимом говорю я, понимая, что наблюдающему некуда деться от этого разговора. Разве что злоумышленники прямо сейчас появятся, но ни их, ни духа Пушкина по-прежнему нет.

– Но мы же… но там же… – Славка нахохливается, растерянно замолкает, а потом нехотя продолжает: – Мы же там не такие, какими видим друг друга на тонких слоях. У нас там с тобой совсем другие роли и образы. У тебя так точно.

– И что с того? – Я развожу руками. – У Питера много разных уровней, один может быть не похож на другой, но это же все равно Питер. Так и с нами. Здесь одни, там другие, но это все равно мы.

– Наверное, ты прав, – устало вздыхает наблюдающий.

Хочу возразить и убедить его в том, что я не «наверное», а однозначно прав, но тут-то и появляются нарушители – компания из пяти человек: три парня и две девушки, по виду старшие школьники или студенты. Они встают напротив обелиска и, судя по их жестам, начинают читать стихи. Через пару минут из гранита выходит призрачный Пушкин. Он постепенно обретает плотность, превращаясь в человека, разве что в старомодной одежде. Молодые люди обступают его и что-то наперебой говорят.

– Идем, прервем их беседу, – командует Славка, а когда мы доходим до обелиска, представляется, заявляет о нарушении и интересуется у молодежи: – Господа, с какой целью дух поэта терзаете? Ему и так ни днем, ни ночью покоя нет, а тут еще вы его дергаете.

– Мы имеем право, – отвечает паренек в очках (видимо, лидер этой компании). – Вы же в курсе, что существуют крылатые выражения «А это кто за тебя делать будет, Пушкин?» или «Пушкин сделает». Значит, Пушкин действительно может сделать что-либо за людей. А раз он теперь бессмертный дух, значит, сил у него много и к нему можно обращаться за решением любых задач.

– С вами все ясно, – ворчит Славка и обращается к духу поэта, – но вы-то, наше все, почему на такое ведетесь?

– Эта часть меня, которую изволят вызывать все желающие, давно привыкла к подобному, – с извиняющимися нотками в голосе объясняет тот. – Во-первых, это уже традиция, так сказать, часть культурного кода – вызывать чертиков, Пиковую даму, дух Пушкина. Во-вторых, это вызов, а не принять вызов – путь к бесчестью.

– Слав, – шепчу я, – это прямо по части мастера слова. По твоей части.

– Да, – соглашается наблюдающий и окидывает взглядом сначала поэта, потом компанию молодых людей. – Имею вам сказать, господа, что равновесие нарушаете вы все.

При этих словах дух Пушкина с изумлением прикладывает руки к груди: мол, как это, и я?

– Солнце русской поэзии тоже, – с усмешкой отвечает на его немой вопрос Славка, – потому что потакает тем, кто хочет свалить на него свои жизненные задачи.

– Но это же вызов… – растерянно повторяет поэт.

– Значит, так, сначала вы. – Славка обращается к парням и девушкам таким тоном, что я чувствую себя стоящим у доски, если не в кабинете директора. – Вы понимаете, что ломаете свои судьбы? Перекладывая сложные дела на Пушкина, вы, может, и получаете свободное время, но теряете возможность роста души, которая, по завету классиков, обязана трудиться. Вы лишаете себя роста и развития. А заставляя Пушкина делать всякие мелочи, которые вам лень, вы просто поступаете некрасиво и по отношению к себе, и по отношению к великой фигуре.

Парни и девушки удивленно переглядываются.

– Вы можете по итогу не получить тот опыт, который должны получить в этом воплощении на конкретном слое, – резюмирует наблюдающий, – например, сами не станете великими.

– Позвольте, – вклинивается дух Пушкина, – я же помогаю добровольно, как часть культурного кода.

– Андрей Васильевич, – Славка многозначительно смотрит на меня, – как еще одна часть культурного кода, объясни Александру Сергеевичу, где он не прав.

Я сначала теряюсь – что я могу сказать, но потом нахожусь:

– Во-первых, поскольку вас вызывают на месте дуэли, рекомендую вам перечитать дуэльный кодекс. Там про подобные вызовы, скорее всего, ничего нет, а значит, отвечать на них не надо. Во-вторых, взываю к той вашей части, которая перешла в вечность и видит больше, чем простые люди: вы что, готовы потакать человеческим слабостям? Ну ладно гадания. Всем может стать скучно, особенно в вечности-то. Но брать на себя чужой труд… Эту грань вы должны осознавать и не переходить.

– Погодите… да… вы правы… – бормочет дух поэта.

– Вот, – подытоживает Славка. – Ну что, молодые люди, вы все поняли?

– Поняли, – отвечает парень в очках и на всякий случай внимательно глядит на каждого из своей компании. Те понимающе кивают. Лица у них серьезные и даже грустные. – Мы больше не будем.

– Ну а вы? – Наблюдающий переводит взгляд на дух поэта.

– Понял-понял, – не менее активно кивает Пушкин.

– Тогда расходимся, – улыбается им Славка и машет рукой.

Дух Пушкина бледнеет, истончается и исчезает в обелиске. Парни и девушки уходят в сторону станции метро «Черная речка», о чем-то перешептываясь. Славка неспешно возвращается к скамейке, на которой мы сидели, и опускается на нее. Я сажусь рядом.

– Слав, и все же, – спрашиваю я после недолгого молчания, – почему ты не хочешь договориться о встрече на человеческом слое реальности? Скажи честно, я все пойму.

– Потому что я не хочу разрушать сказку! – бросает тот и смотрит на меня со странной смесью тоски и надежды.

– Слава, блин, кто ее разрушает? Когда ты в кино знаешь, кто играет персонажа, это же не рушит тебе кино. Когда ты в книге знаешь, кто является прототипом героя, это же не портит тебе книгу. Или вот ты умеешь