Лекарь Империи 5 - Александр Лиманский

* * *

В камере номер восемнадцать муромского следственного изолятора Алина Борисова доедала роллы. Одноразовые деревянные палочки неуклюже держались в ее тонких пальцах — в тюрьме не часто подают японскую кухню.

Напротив, на шатком табурете, сидел уже знакомый младший сержант полиции с широкой, самодовольной улыбкой. На полу стоял фирменный бумажный пакет из лучшего в городе ресторана.

— … и вот после этого-то я и поняла, что эта медсестра, Яна, теперь наша главная помеха, — заканчивала Борисова свой рассказ, тщательно макая ролл «Филадельфия» в соевый соус. — Потому что она все знает, так же как и я. Ну вот эта информация про Разумовского, которую я тебе только что рассказала… Ой!

Она замерла с палочками на полпути ко рту, осознав, что только что сказала лишнее. Сержант улыбнулся еще шире, обнажив неровные, прокуренные зубы.

— Нравится мне именно этот момент, — произнес он с неподдельным, садистским наслаждением. — Когда жертва, болтавшая без умолку, вдруг понимает, что попалась.

— О чем ты? — Борисова побледнела, ролл выпал из палочек и шлепнулся обратно в пластиковый контейнер.

— Сульбирохмия, — сержант лениво откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Удивительное магическое растение, растет только в восточных болотах Империи. Его нектар обладает поразительным эффектом сыворотки правды. Причем жертва до поры до времени совершенно не понимает, что рассказывает то, чего никогда бы не сказала в здравом уме. Я добавил пару капель в твой васаби и соевый соус.

Борисова в ужасе уставилась на маленький зеленый комочек рядом с имбирем, потом на него, потом снова на васаби. Она сидела в полном шоке, лихорадочно прокручивая в голове последние полчаса и с ледяным ужасом осознавая, что выложила этому ублюдку абсолютно все, что знала. Все свои козыри. Включая самую главную тайну. А он так просто подкупил ее шикарным обедом. Она и повелась. Дура самонадеянная. Думала всех переиграла. Черт!

— Да-да, ты мне все рассказала, — его голос сочился фальшивым медом, под которым скрывался яд. — Про планы. Про схемы. Про твой маленький склад артефактов. И, конечно, про нашего дорогого господина лекаря Разумовского, который всем так нужен. Про его настоящее и прошлое. Ты была очень, очень откровенна. Не понадобилось даже звать старика, как ты просила. Все что нужно, у меня теперь есть.

— Ты… ты меня обманул! — Борисова вскочила так резко, что пластиковый контейнер с недоеденными роллами полетел на пол.

— Садись, — холодно, без малейшего намека на улыбку, приказал сержант. Его лицо превратилось в непроницаемую маску. — И доедай. Это твой последний ужин.

— Что⁈

— У Сульбирохмии есть побочный эффект, — он говорил так, словно читал лекцию по фармакологии. — Небольшой, но неприятный. Через полчаса после того, как основной эффект сыворотки правды перестает действовать, нектар начинает разрушать высшие нервные центры. Жертва начинает терять рассудок. Мысли становятся вязкими, как смола. Воспоминания стираются. Сначала только мычит, потом перестает говорить, а потом и думать. Превращается в бледную тень, пустую куклу. Ходячий овощ.

— Нет! — первобытный, животный ужас вытеснил из ее глаз все остальные эмоции. Она бросилась на него, раскинув руки, словно хищница, пытаясь вцепиться ему в лицо, в горло. — Ты меня обманул! Сволочь! Гад!

Сержант ловко, с отточенным движением профессионала, выскользнул из камеры, захлопнув тяжелую металлическую дверь прямо перед ее носом. Раздался оглушительный лязг. Борисова в ярости колотила по холодному металлу кулаками, выкрикивая бессвязные проклятия, ее голос срывался на отчаянный, полный боли и ненависти визг.

— Ничего личного, — сказал он спокойно через смотровое окошко в двери. — Просто бизнес. «Архивариус» не любит свидетелей. Особенно тех, кто слишком много знает и слишком громко требует. И да, не пробуй засовывать два пальца в рот. Это не поможет. Яд уже давно впитался.

Он достал из кармана небольшой, гладкий черный амулет и приложил его к двери. Камень тускло вспыхнул фиолетовым светом, и вокруг камеры, словно мыльный пузырь, возник невидимый магический купол, поглощающий все звуки. Крики Борисовой мгновенно стихли, сменившись абсолютной, неестественной тишиной.

— Эй, — окликнул он тюремного охранника, сидевшего за столом в конце коридора. — Заключенная в восемнадцатой снова буянит. Не трогай ее часа полтора. Лучше два. Потом сама успокоится.

— Понял, — равнодушно кивнул охранник, не отрываясь от чтения дешевой газеты.

Сержант, удовлетворенно кивнув, ушел по гулкому коридору, насвистывая какую-то веселую, легкомысленную мелодию.

Алина Борисова осталась одна. Одна в звуконепроницаемом коконе своего собственного ужаса. Она перестала кричать, поняв, что это бессмысленно. Прислонившись лбом к холодной двери, она пыталась думать, пыталась составить план, найти выход…

* * *

— Я слышал о ваших вчерашних операциях, — Крылов смотрел на меня с нескрываемым, почти жадным интересом, в котором восхищение боролось со страхом. — Артерия Адамкевича — это же казуистика чистой воды. В учебниках такой случай единичным описывают.

Что ему нужно? Новый способ сбора информации? Или вчерашняя демонстрация силы и последующий разбор полетов действительно что-то изменили в его столичной голове?

— Повезло с диагностикой, — пожал плечами я, не давая ему никакой зацепки.

— Я доложил магистру Журавлеву, — продолжил Крылов, и его голос стал тише, почти заговорщицки. — Как мы и договаривались. Сказал, что обе операции блестяще провел Игорь Степанович, а вы блестяще ему ассистировали.

Значит, урок он усвоил. Угроза трибунала и полного краха карьеры действует лучше любого словесного аргумента. Он держится сценария. Пока.

— Молодец, — коротко кивнул я, давая понять, что разговор окончен.

— У тебя какой-то перебор со словом «блестяще», — проворчал Шаповалов, не отрываясь от графика. — Звучит фальшиво.

— Илья Григорьевич, — Крылов проигнорировал выпад Шаповалова и повернулся ко мне. Он сделал глубокий вдох, словно собираясь с духом. — Я буду с вами честен. Я хотел бы поработать с вами. Ассистировать, наблюдать, учиться. Хотя бы немного. То, что вы делаете… Я такого не видел и даже не слышал никогда. Ни в столичной клинике, ни на стажировках за границей. Это была бы честь для меня.

Интересный поворот.

Владимирская штучка, присланная шпионить, вдруг просится в ученики. Что это? Искреннее прозрение профессионала, который увидел уровень на порядок выше своего и захотел до него дотянуться? Или это более тонкая игра?

Попытка втереться в доверие, подобраться поближе, чтобы выведать мои секреты для своих хозяев во Владимире… Все может быть. Второй вариант казался куда