Как приручить дракона 4 - Евгений Адгурович Капба

Но детишки оттуда выходили самые обычные: их родители, воспитатели и наставники идиотами не были, и те же Пеговы или Невские носили точно такие же кофты, боты и штанцы как и любые другие школьники. В свете фар они по темному зимнему утру бежали к школе в толпе других ребят, точно так же поскальзывались на обледенелых дорожках, точно так же пищали и бросались снежками.

— Серафимыч!!! — заорала целая компания старшеклассников хором, явно сговорившись.

Я отсалютовал им кулаком.

— Классная шуба! — прокомментировал Вадим — тот самый заводила-десятиклассник.

— Это не шуба, это доха! — влез Ляшков. — Понимать надо!

— Доха? — загомонили пацаны. — Ха-ха-ха, хе-хе-хе, хорошо мне жить в дохе!

Все-таки дети намного лучше нас, взрослых.

— Доха что надо, — кивнул я. — Бегите в школу. А тебя, Ляшков, я заберу с литературы, и Дёмочкину тоже. Я распечатал бланки, сегодня приступим.

— Ого! — чуть не подпрыгнул Ляшков. — Я ей скажу!

— А че там, а? Че за бланки? Ляшок, давай рассказывай! — насели на него одноклассники постепенно удаляясь.

Я дождался, пока они отойдут подальше и двинулся следом, сунув руки в карманы и надвинув малахай на самый нос. Мне очень не хотелось встречаться и общаться с навязчивыми представителями знатных семейств. Я уже один раз имел с ними разговор о том, что никакого особого отношения к их подопечным не будет — ни в сторону негатива, ни в сторону позитива. И предупредил, что стоит кому-то из них шагнуть на школьный двор — и будет драка. Поэтому все эти серьезные дяди и тети — вассалы великих родов Великого Княжества — стояли у своих машин и помалкивали.

Я зашел в школу и Кох, который нынче был за вахтера, сказал мне, скаля свою клыкастую пасть:

— Восхитительная доха. Просто восхитительная. Дай померять? — он точно хотел сказать другое слово, в рифму, но очень старался быть культурным снагой при детях.

— Табачищщем от тебя прет, сударь Кох, и сивушными маслами! — возразил я. — Я если после тебя ее надену — то опьянею сразу.

— Резонно! — сказал Кох. — Протрезвею — тогда дашь в зеркало посмотреться, чтоб я хоть на секунду понял, каково это — дорого-богато. А малахай — волчий?

— Пыжиковый, — я стянул с себя малахай. — Жарко сегодня. Хорошо топят!

— Коммунальщики экономить перестали, у них поставки угля на котельные наладились. Кого-то вроде бы где-то посадили, и еще кого-то выпороли. Новый предводитель — голова-а-а! Его бы в наместники!

Я очень живо представил себе физиономию Зборовского, если бы его выдвинули на должность наместника всего Великого Княжества, и едва не расхохотался. В учительскую я шел в очень хорошем настроении, и в свой кабинет — тоже. Но в мой кабинет меня не пустили!

* * *

— Карантин! — сказала учитель русского языка и литературы Мария Александровна. — Ветрянка!

— Однако! — я пребывал в растерянности. — А почему в моем кабинете?

— Потому что в углу и туалет рядом! — отбрила она. — У вас своего класса нет, у пятого бэ — своего кабинета! Принято решение разместить в вашем кабинете.

— Э-э-э-э… Ну материалы-то свои я могу забрать? — стараясь сохранять спокойствие, спросил я.

— А вы ветрянкой болели⁈ — подозрительно уставилась на меня русичка.

И что я ей мог ответить? Там, на земле, точно болел! У меня и фото имелось в семейном альбоме — черно-белое, где я-трехлетний сижу в тазу, весь пятнистый аки леопард. А болел ли ветрянкой Гоша — вот об этом я понятия не имел.

— Болел, в университете, и это был адский ад…

Я едва до потолка не подпрыгнул: снова Гоша подал голос! Но понять его было можно: ветряная оспа во взрослом возрасте — штука довольно опасная. Вообще, я как бы был в курсе что несмотря на все магические и кибернетические примочки здесь не победили еще геморрой, изжогу и насморк. Но ветрянка?

— Болел, — проговорил я. — В университете. Я зайду за картами, ладно?

— Ну, раз болели… — Мария Александровна шагнула в сторону.

Пока пятиклашки разносили мой кабинет, я выуживал из ящиков и полок все необходимое для уроков, стараясь при этом не споткнуться ни об кого и никого ненароком не зашибить. Из кабинета выбрался нагруженный пособиями, картами и распечатками как марианский мул. Тут, кстати, тоже имелся свой Гай Марий. И Гай Цезарь, и Гней Помпей… Вообще — Рим тут был первым в Европе чисто человеческим государством, которое потом трансформировалось в Империю Людей. Легендарный период с его мифическими Гондорами и Умбарами — это удел эльфийской историографии, а вот что касается письменной человеческой истории — тут да, тут Рим держал пальму первенства…

* * *

С мыслями о Pax Romana я и вошел в кабинет 2—3. Он располагался на втором этаже, прямо напротив двери в директорскую приемную. Из приемной воняло лаком — Верочка красила ногти. Наверняка получится и-де-аль-но, даже не сомневаюсь.

Дверь в учебный класс была открыта и никто оттуда не галдел, хотя звонок и прозвенел минуты три назад.

А все почему? Потому что к старшим классам у детишек в целом пропадает желание просто бегать и орать, у них начинают преобладать другие способы самоутверждения. А мне как раз предстоял урок в девятом классе — география, тема — «Население Тверди». Грохоча партами и стульями девятый класс встал. Девятый — это как привычный мне по белорусской школе десятый. Вполне себе оформившиеся девушки и резко погнавшие в рост и раздавшиеся в плечах юноши шестнадцати лет.

— Доброго утра! — сказал я и усмехнулся.

Если у меня была такая же сонная физиономия как и у них, то утро добрым явно не было ни для кого в этом классе.

За окном, над крышами частного сектора, медленно вставало ленивое зимнее солнце, красные его лучи бросали отблески на заснеженное футбольное поле, мастерские Элессарова, котельную, из трубы которой валил дым… С этой стороны школы пейзаж за окном сильно отличался. С утра здесь было видно солнце! Все-таки — это утро можно считать добрым.

— Садитесь, открывайте тетрадки. Домашнее задание я вас спрашивать не буду, — я подумал, пусть и у них оно тоже будет добрым. Но не прям приторным. —