Пресвитерианцы. Четвертый берег - Василий Кленин

Зная хватку Тадаши, можно допустить, что к зиме он уже развернётся. Главное, чтобы жители Лотарингии ничего эдакого не устроили. Но здесь придется изо всех сил прикрываться дружбой с герцогом. Если что, Пресвитерианцы лично помогут тому усмирять непокорных.

На следующий день генерал снова встретился с герцогом Рене. Уже по другому — не менее важному — вопросу.

— Ваша Светлость, мы в Нормандии уже третий месяц. Как только помогли Деве обрести свободу, она тут же написала письмо Его Величеству Карлу. Дважды. Но за все эти месяцы от него не получено ни одного сообщения. Возможно, письма затерялись… Хотя, тот же Жан де Мортен узнал о Жанне д’Арк и Пресвитерианцах еще в июне — и сразу прибыл в Руан. В общем, странная ситуация сложилась: мы воюем за Францию, освобождаем страну — а наши отношения с правителем… не прояснены.

— Ни слова больше! — пылко перебил его герцог. — Это недоразумение необходимо исправить. Сам Господь послал вас нашему королю, и он, конечно, должен принять вашу клятву верности.

Наполеон закусил губу: поступать на службу Карлу он как раз не собирался… Но детали потом!

— Я лично отправлюсь к моему королю и сам ему всё расскажу!.. Пути на юг уже свободны? — стушевался он вдруг.

— Думаю, что через Орлеан — вполне… Главное, Париж обойти. Да, я думаю, Жанна даст вам достойный эскорт из своих рыцарей.

Рене умчался на юг, а Наполеон занялся Армией. Ей, конечно, же нужен отдых. По счастью, в недостроенном Иле казармы уже готовы, так что все бригады и полки могли отдохнуть с комфортом. Огромные госпитали в Иле и Руане занимались лечением раненых. Погибших восполняли рекруты. Учебные роты работали под Руаном всё лето, сейчас же, после подвига третьего полка Шао, добровольцы пошли потоком. Если войско (или как говорили в Армии — бригаду) Девы пополняли, в основном, рыцари, то к Пресвитерианцам шли бриганды, городские люмпены, крестьяне, лишившиеся службы экюйе и кутилье. В полк Самураев вступали даже бродяги-рыцари, не имевшие своей земли.

«Ронины — улыбнулся генерал. — Полк Ариты в любой стране состоит из ронинов».

Прикинув темпы рекрутирования, на заседании штаба прикинули, что за месяц-полтора Армия восстановит (и даже несколько увеличит) свою численность и обучит новобранцев на минимальном уровне.

А значит, можно начинать новую кампанию!

«Только вот через полтора месяца здесь начнет заметно холодать» — подумал Наполеон. Если честно, ему казалось, что и август непривычно холоден для северной Франции… Пресвитерианцы же постоянно его спрашивали: а это уже зима?

«С зимой вам, друзья, еще предстоит познакомиться» — вздохнул главнокомандующий. Вслух он такое, конечно, не сказал

Пока Армия «набирала жирок», Мэй Полукровка тщательно изучал ситуацию вокруг, чтобы внезапная опасность не порушила мирный отдых в Иле. По всему выходило, что в Нормандии не осталось ни одного крупного отряда англичан. Где-то еще держались мелкие гарнизоны, по лесам и полям бродили банды. Но не более. Король с герцогом Бэдфордом, скорее всего, умудрился уплыть в Англию, так что морской фронт нельзя считать безопасным.

В Бургундии, Франш-Конте и Невере — тишина. Там спешно собирали наемную армию, но дело шло туго. Париж по-прежнему в руках врага. Но его гарнизон и ополчение способны только на оборону. А вот в Нидерландах находился сам герцог Филипп и основные бургундские силы. До сих пор они не подавали признаков жизни, но это единственная сила, которая могла испортить жизнь Пресвитерианцам. Размеры ее Полукровке были неведомы, но точно то, что войско это свежее, не битое и полное сил. Да и артиллерией бургундцы, оказывается, пользуются достаточно активно.

«Если будет поход, то туда, — прикидывал Наполеон. — В Пикардию, Фландрию и дальше».

Конечно, оставалась еще Бретань на западе, однако ее герцог менял сторону уже раз пять. А на юге — английская Гасконь. Но это очень далеко.

…Встреча с королем состоялась в середине сентября — Рене Добрый оказался очень инициативным посланником. Или Карл не мог сказать «нет» Анжуйской семье?

В любом случае, герольд, весь в золотых лилиях, приехал в Руан и пригасил «генерала Луи» с Орлеанской Девой на встречу с королем под Орлеаном. Наполеон собирался спешно: взял с собой три роты Самураев (две — копейных, воины которых всё больше напоминали местных рыцарей; и одну пистолетную — для экзотики), а Жанна отобрала около двухсот рыцарей. Именно яркие одеяния герольда вовремя натолкнули Наполеона на мысль о символике. Ехать на переговоры с лазорево-золотыми знаменами будет странно. Ведь желтые лилии на синем поле — это сейчас символ не столько Франции, сколько королевского дома. Нужно что-то иное.

Генерал уже многажды видел, что французы нередко воюют с белыми крестами. Их размещали на знаменах, на вымпелах: прямые белые кресты на лазоревом или червлёном поле. Но бывали кресты и на двуцветных полях. Вот в последних генералу и почудился морской флаг Франции, который республиканцы из его личного прошлого превратили во флаг государственный.

«Если крест сделать потолще…» — прикинул Наполеон… и так появился трёхцветный флаг Армии Пресвитерианцев. Через пару дней (пока отряды готовились к походу) для делегации изготовили с десяток штандартов и вдвое большее количество новых коттдармов.

Карл встретил гостей севернее Орлеана. Роскошный палаточный лагерь выжигал глаза яркими красками посреди поля. Король пригласил к себе «Луи» и Жанну. Но генерал встал в позу и разбил в паре тысяч шагов свой лагерь. На фоне королевского он выглядел нищенским… Зато свой. Им Наполеон непрозрачно намекнул, что требует равноправных переговоров. Король намек понял; уже через час на нейтральном пятачке вырос внушительный тент, под которым расторопные слуги расставили вычурную тяжелую мебель.

Король приглашал вежливо.

Знакомство Наполеона слегка разочаровало: Карл VIIне производил приятного впечатления. Но генерал не расстроился. Ведь и его экзотичное широкоскулое азиатское лицо тоже вряд ли вызвало восторг у европейского монарха. А самое главное: у Карла были основания стать неприятным человеком. Несмотря на высокий титул, судьба его была тяжелой. Родился он, когда его отец (тоже Карл) уже стал безумным. Он был пятым сыном и мог рассчитывать лишь на уютное герцогство, но череда смертей братьев превратила его в дофина — и цель охоты для грозных бургиньонов. Он буквально бегал от них! А потом оба родителя вообще отреклись от сына. Оставшись без опоры, Карл пришел к тем, кто не гнал. Анжуйская семья — мать Иоланда и ее