Время - словно капля янтаря - Игорь Вереснев

— А кто мне о смирении рассказывал? Кто говорил — молись и терпи? Мол, испытание всё это, а? Вранье это, а не испытание, понял?! Нет ни справедливости, ни воздаяния за дела наши!

Мужик готов был штаны обмочить. И прохожие начинали останавливаться. Ждали, когда драка начнётся? Бесплатное же представление!

Я разжал пальцы, выпустил ворот Мишани, отступил. Он помедлил секунду, а потом — бочком, бочком… Не верил ещё, что без мордобоя обошлось. А мне полегчало — выговорился-таки. Теперь думать следовало, что дальше предпринять. Для начала, понятно, время опять назад откатить, потому как сегодня ничего не исправишь. Мне снова во вчера нужно…

Глава 17. 30 июня 2001 года

За богохульство отмщено мне было сразу же, незамедлительно. Это за хорошим чем, за справедливостью у них на небесах очередь длиннющая, на много веков, небось, расписанная. Но если роптать кто вздумает, то они тут как тут. Вот уж точно, всевидящие, не усомнишься.

Вынырнул я, как привык уже — тридцатого июня. На этот раз вечером, довольно поздно — за окном фонари зажгли. Отдышался, потому как начали мне «прыжки» тяжеловато даваться — голова колоколом гудит, пятна цветные перед глазами плавают, во рту вкус дурной. Видно, в этом деле усталость тоже накапливается, как при тренировках чрезмерных.

Отдышался, гляжу — а квартира-то не моя! Нет, квартира осталась та самая, и сижу я на кухне, где сидел. Стол, клеёнкой застеленный, два табурета, плита с засаленными конфорками, мойка с эмалью облупившейся. Даже занавески на окне те самые, что перед «прыжком» висели. А ощущение — изменилось что-то. Вроде нежилой квартира стала.

Поднялся я с табурета, в комнату пошёл. Та же петрушка — койка застелена аккуратно, не по-моему, стул не на месте. Вернее, на месте, а не там, куда я его задвинул. И часы мои, бесполезными оказавшиеся, с тумбочки исчезли. Открыл шкаф — одни пустые плечики болтаются. Ни костюма с рубашкой, ни башмаков, ни сумки, у майора экспроприированной.

Тут я и сел. И в прямом смысле, и в переносном.

Как-то привык я, что квартира с двадцать девятого числа — моя. И тридцатого всё в ней неизменно оставаться должно, что бы там первого не творилось. Эдакий надёжный плацдарм. Не получилось чёрный день исправить — отступил, успокоился, передохнул, к новой попытке приготовился. Но если разобраться трезво, то чем, собственно, тридцатое от первого отличается? Если там всё пластилиновое, то с чего я решил, что здесь мир железобетонный? В который раз вспомнил и купюры «ненастоящие», лотерейные номера «верняковые», и многое другое, на что внимания сразу не обратил. Ведь если логично подумать — когда я в квартиру съёмную раз за разом возвращался, кого я там встретить должен был? Правильно, себя самого, вчерашнего. Да нас тут целая компания собраться должна! И завтра — первого, то есть — на остановке не протолкнуться бы от Ген Карташовых. А было такое? Нет.

Предположим, первого числа я в единственном экземпляре присутствовал, потому как обманку мне подсовывали вместо настоящего. Но тридцатого? Вещи мои всегда на месте оказывались, после каждого «возвращения». Неувязка выходит!

Как ни старался я найти объяснение, толку от этого получалось чуть. Единственное, чего добился, — голова разболелась. В затылке заныло, будто опять кто-то трубой приложил. И от этой тупой, изматывающей боли я вконец перестал соображать, что дальше делать.

Разумеется, не костюм я жалел и не часы. Даже деньги — чёрт с ними! Паршиво, что паспорт лежал в кармане пиджака. Надо же так опростоволоситься! Таскал-таскал его с собой всю дорогу, а тут оплошал. Больно уж уверовал, что при каждом возвращении во вчера начинаться всё будет одинаково — снова, снова и снова. Как в фильме том американском, «День сурка». А здесь не то кино крутили. Совсем не кино…

Не знаю, долго бы я так сидел, затылок пятерней тёр, но меня поторопили. В двери заскреблось — ключ в замочную скважину вставляют, поворачивают… В первый миг я не испугался, удивился только. С чего бы хозяйке дверь своим ключом отпирать, а не звоночком воспользоваться для приличия? Уверена, что постояльца на месте нет, и решила проконтролировать, что за бедлам он развёл? А потом стукнуло — конечно, уверена! Если нет моих вещей в квартире, то и мне здесь быть не положено. Не снимал я её!

Вскочил, соображая, что делать. Спрятаться где-нибудь? А поздно. Дверь, скрипнув, отворилась.

— Заходи, заходи. Посмотри, как тут у меня чистенько всё, прибрано, — донёсся из коридора знакомый голос. Хозяйка вела свою рекламную кампанию. Не для меня ли, часом?! — По такой цене лучше не найдёшь.

Не знаю, откуда взялась эта мысль, — что в коридоре стою я-другой. Мгновенно холодный пот прошиб. Что же это будет сейчас? Мне хреново становилось, едва себя-тогдашнего издалека видел. А если с нынешним, да нос к носу?

На миг захотелось выскочить на балкон и сигануть оттуда. Был бы второй этаж, так и поступил бы. Но с четвёртого — опасно, без ног останешься.

— Там кухня у меня. Эти двери — санузел, раздельный. А тут комната. Проходи, посмотри.

Первое, что я увидел — светлое коротенькое платье, оставляющее открытыми загорелые коленки. Я перевёл дыхание, и лишь после взглянул на вошедшую в комнату девушку. Круглое личико, волосы каштановые, сумочка на ремешке через плечо.

Девушка тоже меня рассматривала. Улыбнулась неуверенно:

— Здравствуйте.

— С кем ты там здороваешься? — поинтересовалась застрявшая где-то в коридоре хозяйка.

— А здесь у вас кто-то есть.

— Кто у меня там?

Хозяйка выглянула из-за спины девушки. И застыла, уставившись на меня. И всё, что она думала, на лице её нарисовалось.

— Здравствуйте, — я тоже улыбнулся, кивнул. Улыбка у меня получилась заискивающая, — Валентина Андреевна.

Имя-отчество хозяйки я добавил по какому-то наитию. По взгляду её видел — не узнает она меня, так хоть показать, что я её знаю.

— Здравствуйте. А вы кто такой?

— Я Гена. Я вчера у вас эту квартиру снял.

Ой, зря я так сказал! Должно быть, соврать следовало? Но голова раскалывалась, не придумаешь ничего.

Девушка с недоумением оглянулась на хозяйку. А та нахмурилась.

— Что вы мне сказки рассказываете? Я вас в первый раз вижу. Как вы в квартиру попали?

Раз начал, то отступать поздно, буду жать до конца. Вдруг хозяйка поверит, что у неё амнезия кратковременная?

— Я же говорю —