Время - словно капля янтаря - Игорь Вереснев

Тот, кого назвали Фитилём, зло цыкнул в сторону, но возразить не посмел. Блондин продолжал меня разглядывать.

— Давай знакомиться. Я — Грин. Это Жир, потому что жирный, но он не обижается. Турок, Пашка, а тот, что денег с тебя требовал — Фитиль. Ты ему не давай, это он борзеет.

— Назовёшь Фитилём — в зуб получишь, — хмуро пообещал мне мой недруг. Но как его можно называть, не уточнил.

— А тебя как зовут? — спросил парень.

— Гена.

Не знаю, что в моём имени могло показаться смешным, но пацаны заржали. И Грин улыбнулся. Протянул руку:

— Так что, Гена, по петухам?

Оказывается, руку не пожать нужно было, а звонко, с размаху шлёпнуть ладонью по ладони. С первого раза у меня не получилось, промазал, и пацаны опять захохотали. Но ничего, наловчился. Когда здоровался с последним — с Пашкой, — шлёпнул уже вполне уверенно. А Фитиль мне руку так и не подал. Злой. Единственный злой в этой компании.

— Гена, а ты чего на улицу гулять не выходишь? — поинтересовался Грин, когда со знакомством покончили.

— Он даже на ставке ни разу не был, — заметил Пашка. И добавил ехидно: — Плавать, наверное, не умеет.

— Получше тебя умею, — возмутился я. — Я в плавательной секции занимаюсь.

— Это чё, в этом, как его… в бассейне да? Чё там плавать! Там же мелко.

Ох, деревня! Пашка представления не имел, что такое бассейн. Но Грин посмотрел на меня уважительно.

— Ты плаванием занимаешься? Давно?

— Три года. У меня второй юношеский.

— Ого! Молоток. — Грин насмешливо взглянул на моего противника: — Фитиль, а он спортсмен. Побил бы тебя.

Фитиль с готовностью повернулся к нам, сжал кулаки.

— А давай проверим.

Внизу живота у меня опять проснулась гадская слабость, опять — страх и злость. Грин что-то такое заметил в моём лице, пожал плечами:

— Перебьёшься. Гена, тебя в магазин послали, да? Беги, а то бабушка ругать будет. А вечером гулять выходи. Мы тут, возле солдата, собираемся.

— Приходи, у нас весело. Музыка есть своя, — тут же поддержал Пашка, очевидно, мой ровесник. — С нами даже девки гуляют. И никто не дерётся. У нас один Фитиль дурак.

— Ты чё?!

Фитиль дёрнулся в его строну, замахнулся, но Пашка проворно юркнул за спину Турка. Тот хоть и был моего роста, но от одного вида его квадратных плеч желание драться пропадало у любого. Фитилю осталось только в очередной раз цыкнуть себе под ноги. Нет, он не пользовался здесь уважением. И от этого ребята понравились мне ещё больше.

В тот день я, против обыкновения, работать закончил пораньше. Тщательно смыл в душе трудовые пот и грязь, переоделся в праздничное. Пусть мои брюки и не топорщились такими стрелками, как у Грина, но клетки на рубахе были не хуже.

— Ба, можно, я пойду погуляю? К клубу. Там ребята собираются, звали меня.

Бабушка не возражала, ещё и денег дала — на кино. Только попросила, чтобы возвращался не поздно.

Компанию я застал в указанном месте — они оккупировали лавку слева от каменного солдата. Были почти той же компанией, что и днём, только Жир отсутствовал. Зато посреди лавки восседали две девочки, почти взрослые, сверстницы Грина или Фитиля. Одна — со светло-русыми, распущенными по плечам волосами, с правильным овальным личиком, наряженная в бело-зелёное цветастое платье на тоненьких длинных бретельках. Вторая — с двумя тёмными короткими хвостиками, торчащими за чуть оттопыренными ушами, вздёрнутым острым носиком, круглыми щёчками и большими, чуть выпученными глазами. Эта вырядилась в юбку и жёлтую футболку с короткими рукавами. О музыке Пашка тоже не наврал — в руках сидящего на краю лавки Турка поблёскивал антрацитово-импортным пластиком транзистор с длиннющей антенной. Турок блаженно улыбался и медленно проворачивал колёсико, отчего в приёмнике шипело, кряхтело, а иногда из него вырывались невнятные обрывки фраз.

— О, а вот и Гена пришёл, — заметил меня Грин. Он сидел рядом со светловолосой, и рука его лежала то ли на спинке лавки, то ли на плечах девушки. — Знакомься. Это — Лена, а то — Чебурашка.

— Меня Ирой зовут, — поправила тёмноволосая. На лавке дружно засмеялись. Девочка недовольно хмыкнула, но, не удержавшись, тоже улыбнулась. И щёчки её стали кругленькими румяными яблочками. — Чего ржёте, как лошади?

Почему-то она мне показалась красивее, чем подруга. Хотя, конечно, не прав я был. Как раз у Лены личико было симпатичное, а у Иры — просто забавное.

— Я думала, он постарше, — смерила меня взглядом Лена.

— Ага, мелковатый, — согласилась Чебурашка. — Гена, ты в каком классе учишься?

— В седьмом, — я насупился. «Мелковатый»! Можно подумать, сама большая выросла. Наверняка не выше меня ростом.

— Закончил, или перешёл? — тут же уточнила девочка.

— Перешёл.

— Маленький.

— Чего это маленький?! — вступился за меня сидящий рядом с Чебурашкой Пашка. — Я тоже в седьмой перешёл.

— И ты мелочь.

— Подумаешь, сама на два года всего старше. А брат твой вообще в шестом учится.

— Потому брата мамка и не пускает со взрослыми гулять. В отличие от тебя.

— Ой-ей-ей, «взрослая»! Это не мамка, а ты сама брата сюда не пускаешь. Чтобы не наябедничал, чем ты тут занимаешься.

— Фи! — Чебурашка вздёрнула свой и без того вздёрнутый носик. — Подвинься лучше, пусть Гена сядет.

Пашка послушно отодвинулся. Но по другую сторону от него с независимым видом расселся Фитиль, не желающий уступать ни сантиметра занятой территории, потому места между Пашкой и девочкой освободилось не очень много. Меньше, чем требовалось для моей задницы.

— Спасибо, я постою.

— Садись, Чебурашка не кусается, — настаивал Грин. А Ира попросту схватила за руку и потянула, вынуждая сесть.

Я кое-как втиснулся. Сидеть так близко с девчонкой — не одноклассницей даже, с почти взрослой девушкой — мне раньше не приходилось. Было неловко. Впрочем, Чебурашка постаралась мою неловкость рассеять:

— Гена, а у тебя правда, разряд по плаванию есть?

— Правда.

— Ой, здорово. А я плавать почти не умею.

— Потому что ты трусиха! — поспешил вставить Пашка, высунувшийся из-за меня.

— Не трусиха. Просто страшно, когда под ногами дна нет.

— Трусиха, трусиха! Это и