Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы - Святослав Владимирович Макаревский

И к чему всё это представление? Камерный ужин же… Впрочем, бесполезный церемониал – это часть причудливого поведения королевы Альдегерды. Аньена это поведение раздражало, Илдвигу – по большей части казалось милым. Оно делало правительницу одной из великих держав живым человеком.

«Должно быть, тётя моя очень несчастна, – внезапно подумалось Илдвигу. – Она сидит одна, общается только с собачками… Даже наследник не любит заглядывать к ней на ужин».

Вскоре появилась королева. Выглядела она весьма жизнерадостно, и никакой печати усталости и одиночества Илдвиг в ней не заметил. На её круглом, смугловатом лице почти не было морщин, хотя, конечно возраст просматривался. Тёмные глубоко посаженные глаза одновременно серьёзно и игриво разглядывали принцев. Вслед за королевой семенила её собака, длинноногая левретка Челит, бежевая с коричневыми пятнами по тонкому туловищу и вокруг глаз.

– Аньен, Илдвиг, – обратилась Альдегерда к ним своим особым, хриплым и низким, словно бы утробным, голосом. Очень подходящим к её роли правительницы государства.

– Ваше величество, – оба принца церемониально поклонились.

– Пройдёмте в обеденную, – королева сделала едва заметный знак рукой, и возникшие как из пустоты лакеи резво открыли двери с другой стороны гостиной.

Малая обеденная была, по королевским меркам, малой – рассчитана всего лишь на двадцать с небольшим человек. Королева Альдегерда, прежде чем занять своё место, взяла Челит на руки и посадила, вернее, поставила на стул рядом с собой. Левретка лизнула наклонившуюся королеву в лицо, и та, засмеявшись, лизнула собаку в ответ.

Наследник, как заметил Илдвиг, с трудом сдержал отвращение. Сам принц только улыбнулся. Аньен, конечно, ханжа ещё тот.

– Садитесь-садитесь, – медленно и размеренно попросила их Альдегерда и с какой-то довольной улыбкой принялась есть. Затем, когда лакеи поднесли большой кусок мяса, она подвинула его Черит, и собака радостно накинулась на пищу.

– Ешь-ешь, моя хорошая, – проворковала Альдегерда. – И вы тоже ешьте, господа.

Сама королева ела много и вела малоактивный, как казалось принцу, образ жизни, однако до сих пор сохраняла заметную худобу. Прекрасное здоровье, можно лишь завидовать!

Впрочем, вспомнил Илдвиг, ничто не даётся даром и за всё надо платить. Медленно стареющее стройное тело не могло произвести на свет жизнь. Случайность ли это или насмешка судьбы? Аньен, последнее время ставший весьма религиозным, сказал бы: «Напоминание, чтобы люди не зарывались. Идеального в мире живых ничего нет».

Илдвиг вспомнил, как Сельтин громил церковное учение и, как он сам называл это, «культ смерти». Всякие рассказы о том, что мир смерти важнее жизни, что абсолют существует за гробом, что люди живы, а Господь Ир-Шаддай является духом, то есть, технически, мёртв.

Он посмотрел на сидящего напротив, по правую руку королевы, Аньена. Наследник скучающе ковырялся в своей тарелке, лицо его кривилось, будто бы ему в суп муха попала.

– Если ты так же будешь выглядеть на ужине после собственной коронации, тебя признают худшим королём в истории страны, – с определённой долей иронии прокомментировала королева, поглаживая собаку.

Начиналось что-то интересное… Неужели она сейчас начнёт делать наследнику замечания в присутствии Илдвига?

– До коронации ещё далеко, тётя, – ответил Аньен, почтительно посмотрев на королеву.

– Зато до свадьбы – нет, – парировала она, несколько разочаровано поглядывая на него исподлобья. – Я не хочу, чтобы невеста в церкви в обморок упала, увидев тебя.

Илдвиг не выдержал и, живо представив картину, рассмеялся. Аньен бросил на него краткий и недовольный взгляд.

– Когда ты отбываешь в Сигневерд? – спросила его королева, продолжая поглаживать Челит.

– На следующей декаде. Празднества продлятся где-то с месяц, после чего я вернусь, и уже, к тому моменту, Сезон будет в самом разгаре, – пояснил наследник.

– Я надеюсь, – сказала Альдегерда, отпивая суп из ложки, – что эта свадьба укрепит наши отношения с другими странами, особенно, с Сигневердом. Мы должны быть союзниками. Мы, представители цивилизованного мира.

Она разочарованно покачала головой.

– Сибсиорцы, конечно, не станут на нас лучше смотреть. Там же… республика, так называемое «народовластие»! – неприязненно проговорила она.

– Позвольте заметить, тётя, что властвует в Сибсиории на самом деле не народ. Политиков покупают представители и акционеры крупных промышленных и торговых компаний. Все эти разбогатевшие и разжиревшие на дешёвых харчах мещане! – в голосе Аньена проскользнул гнев. Теперь наследник говорил не так как раньше, не размеренно, вежливо и аккуратно, а… полностью противоположным образом, добавляя, к тому же, в речь всякие простонародные слова, которыми выражаются, в основном, нелюбимые им мещане.

– Настоящая народная власть – это власть короля… или королевы, – добавил он, посмотрев Альдегерде в глаза. – Народу не нужны продажные политики. Народу нужен монарх на земле и Бог на небе. А предприниматели и банкиры – это не народ. Это худшие представители народа, которые пытаются прыгнуть выше головы, и иногда у них получается! Как получилось в Сибсиории…

Илдвиг поперхнулся. Хорошо, что наследник замолчал. В его словах есть доля правды, только вот Аньен эту долю приправляет странными идеями и оскорблениями. Куда деться сегодня без предпринимателей и банкиров? Если страна не вступит в век прогресса, то погибнет!

– Я тоже думала, как и ты… давно, в молодости, – призналась Альдегерда. – Тогда я была наивной, теперь же я знаю: народ хочет быть сыт. Впрочем, у сытого народа возникают и иные потребности. Аньен, ты думаешь, что Ортезийская республика пала перед Карнбергом, потому что Зеккин был наместником Господа нашего Ир-Шаддая на земле?

Наследник тяжело посмотрел на стол.

– Не только, – сказал он. – Есть и вполне материальные причины. Однако и за материальными причинами кроется промысел Господа Ир-Шаддая.

Альдегерду нельзя было назвать удовлетворённой ответом.

– Они действительно проиграли, потому что были республикой, – пояснила она свою мысль. – Но вопрос не в том, какая форма правления угодна Господу Ир-Шаддаю. Вопрос в том, какая форма правления делает страну политически сильной! Ортезийская республика не устояла перед Карнбергом, потому что в республике нет единства! – поучающим голосом заявила королева, сжав руку в кулак, показывая тем самым, видимо, «единство». – У нас, как и у Сигневерда, Коршаджа, – она кивнула в сторону Илдвига, – или Сольпенгарта… у нас единство есть. Волю нации воплощает монарх, то есть, в данном случае, ваша покорная слуга. У Ортезии не было единства, и потому эта страна теперь уже не независима.

«Главная причина в этом, а не в том, что Лар-Кювэр фактически ударил Ортезии в спину, захватив её и насильно присоединив к себе, действительно!» – так бы сказал Мэйфон. Илдвиг же говорить этого не стал – ссориться с царственной тётей принц