Целитель. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

Странно получилось с поиском обратного пути. Странно… Я расширил своё биополе с помощь нейросети чуть ли не за пределы возможного, увидев даже Москву и Красную площадь. Именно увидел, да. С высоты птичьего полета. В смутной ауре, да, но раньше, когда нас настраивал Игорь, у меня совсем не получалось перемещать своё эфирное тело так далеко. Ха! Да никуда у меня его не получалось перемещать! Ни-ку-да! А тут… Но это было не то, чем я интересовался сейчас.

— Подглядывать в чужие спальни потом будем, — буркнул я сам себе, и вдруг с помощью нейросети — она работала как-то самостоятельно, решая поставленные мной задачи, почувствовал, не только эфирное тело, которое было самое близкое к физическому, но и другое тонкое тело — астральное. И вот, почувствовав его, я вдруг «увидел» ту нить, исходящую из него, которая вела «вниз». А та, поднимающаяся «вверх» спиралью «нить», стала не нитью, а, кхм, тропинкой. Но мне по этой тропинке, почему-то совсем не хотелось идти. Я чувствовал себя как «Красная Шапочка», которая узнала, что в лесу водятся волки, которые могут её съесть. Ага. Неожиданно так узнала. Аж мороз по коже пробежал…

Однако тянуть за нижнюю нить я не стал, а открыл глаза и удовлетворённо, с хрустом в суставах и позвоночнике потянулся.

— Сделал дело — гуляй смело, — сказал я сам себе, вынимая из «челнока» своё рыбацкое имущество: кофр с удочками, прорезиненный комбинезон с сапогами и спасательным жилетом из специальной ткани, пропускающей воду в виде пота из него, но не впускающую в него. Много ещё чего было у «последнего» в этом мире удобного в эксплуатации.

— Явно из будущего вещи, — понял я. — Жирует плесень. Ну ничего, придёт время я тебя раскулачу.

Почему-то я оставался негативно настроенным к посетившему меня «последнему». Хотя именно благодаря ему я стал тем, кем стал. Не «ввались» он тогда в меня, и не начни распоряжаться моей жизнью так «беспардонно», я бы так и прозябал либо слесарем судоремонтником, либо мотористом. Хотя нет. Наверное, стал бы ментом и душил бы сейчас организованную преступность.

Первым делом я развёл костёр, благо, сучьев на плёсе было изрядно… Даже не сучьев а деревьев, с которых я эти сучья пообламывал. Сухие деревья, прошлогодние, или даже старее, сучья словно сублимированные, такие сухие и лёгкие. Вспыхнули, как порох. Вскоре большой костёр полыхал, охватывая котёл с водой, а я со спиннингом бродил по берегу и бросал, и бросал блёсенку. И к моему удивлению, рыба в этом забытом рыбаками рукаве имелась.

Уже через полчаса на берегу лежали три полуторакилограммовых ленка. И это, я вам скажу, приличный для этой рыбы «размерчик». С отключённым, хе-хе, биосканером, который «видел» в каком-то инфра-ульта-красно-синем диапазоне всё, что шевелилось подводой и не только. Хотя… Ну знаешь ты, что рыба тут есть, но попробуй, заставь её твою блесну или другую приманку есть! Перед «клювом» многих ленков я проводил разные блесны, пока не подобрал нужную. Ленок, это вам не дурной бикинский хариус, которому дай оранжевую нитку, намотанную на крючок, он и попадётся. Ленок — умная рыба.

Трёх штук мне хватило для того, чтобы сделать из них рыбу горячего копчения. У меня для этого имелся с собой специальный агрегат, собираемый из жестяных конусообразных колец, превращающихся в коптильню. Так что, через полчаса я уже со зверским аппетитом поглощал произведение собственной кулинарии с пренебрежением вспоминая утреннего омара. Солнце садилось, костёр становился всё краснее и краснее, а я всё сытее и сытее.

Попив вкусного горячего чая «с дымком», я растянулся на надувном матрасе и задремал. Шумела река. Квакали из заболоченной лесной низины лягушки, крякали дикие утки, а я спал. Ночь то в июне короткая. Смеркалось поздно. Вымотался я за длинный денёк: то сердце мне оперировали, то в голову стреляли… Вот и зачем мне такая «другая жизнь»? То ли дело у меня в последнем мире. Даже с мафией дружно живу.

Никто меня на этой косе ночью не съел только потому, что челнок накрыл меня своим защитным полем. А так, хе-хе, шарахались вокруг и тигр, и медведь. Видел я их своей матрицей, которая «стяла» в челноке за навигатора. Мы ж с ней как одно целое. Млять! И с другими как одно целое. Вот зачем нужна такая жизнь с такой степенью многозадачности и постоянным бдением? Хотя… Может быть «последий» как-то отключается от своих тысячи глаз?

Медведь чуял оставшуюся копчёную рыбу, которая издавала такой аромат, что я даже ночью, вставая «отлить», не удержался и заглотил пару кусков. На сон грядущий, так сказать. Он пытался к ней приблизится, но что-то его не подпускало и он ревел, ска, всю ночь прямо у меня под боком. Проснувшись, я стал швырять в него камни, чтобы он ушёл, чем взбесил ещё больше. Тигр, тот, ска, умный… Он, ткнувшись пару раз носом в вязкую «хрень», отступил и прилёг в травке, не особо прячась. Причём друг друга они словно и не замечали. Вот и я их игнорировал, занимаясь своими утренними делами, словно их и не было. Тигр впечатлился моей наглостью и нервно дёрнув несколько раз хвостом, ушёл с гордо поднятой головой. А мишка ещё какое-то время пытался сквозь невидимую преграду прорваться, то и дело нарушая тишину недовольным сопением и, тихими уже, взрыкиваниями.

Так, находясь в абсолютной «нирване», пьяный от воздуха и от обжираловки, светясь от фосфора и не только, я, перелетая с места на место, пробыл на речке ровно семь дней. Особо не «зверствуя, я наловил килограммов десять ленков, и примерно столько же хариусов. После того, как я раскрыл секрет этого самого, хм, Полишинеля, прятаться по тихим рукавам мне не было резона, тем более, что я рыбачил, а с уловом надо было что-то делать. Поэтому я пролетел туда-сюда над речкой и вычислил одно удэгейское зимовье из которого только-только, что 'отъехали» хозяева. Они уехали, а я заехал. Заехал, вывесил просушится уже просоленного хариуса. Вывесил, а сам пошёл рыбачить дальше. Хм! Ну, как, пошёл! Не пешком пошёл, а на резиновой лодке с мотором, за которой пришлось слетать во Владивосток в гараж. А! Полчаса туда, полчаса обратно…

Всего на Бикине я знал двенадцать заломов. «Здешний Я» в том году поднимался с