Тьма. Том 8 - Лео Сухов

ещё, изменённое зверьё не пошло сразу в атаку. Впрочем, без приключений всё равно не обошлось. Как всегда и бывает в такой ситуации. Сначала наши грузовики не хотели выпускать из двора, потому что «приказа не было». А потом оказалось, что техника из мастерских так неуклюже встала, что мы теперь выехать не можем.

Ор, ругань, брань… И это ещё ничего страшного. Даже в действующем царском войске чего только не творится перед боем, прежде чем все займут свои места. Уж я-то помню, что происходило, когда начиналось нашествие Тьмы. А уж в Серых землях, с их вольницей и разобщённостью, бардак — и подавно обычное дело.

Внутренний двор «Последнего Рубежа» был похож на разворошённый муравейник. Бегали люди, ревела моторами техника, а поверх всего этого метались лучи прожекторов. Я всякий раз еле успевал подхватить Авелину под локоть, чтобы оттащить с пути очередного человека, несущегося с выпученными глазами. А заодно, снова и снова радовался тому, что зверьё не спешит нападать. Иначе бы защиту в этот момент продавили, не особо напрягаясь.

Хорошо ещё, на стенах цитадели, за мешками с песком и амбразурами, замерли пулемётные расчёты и другие стрелки. Их тёмные силуэты чётко вырисовывались на фоне ночного неба, подсвеченного отблесками прожекторов.

А главные силы стекались к единственному свободному проходу на площадь. Тому самому, который мы сохранили как коридор для будущего прорыва. И теперь он был нашим самым уязвимым местом.

Наконец, дело сдвинулось с мёртвой точки. Ревя двигателями и лязгая гусеницами, шесть броневиков встали полукругом перед въездом на площадь. Свои башни они развернули в сторону тёмного проёма между бетонными коробками домов. Эти стальные громады образовали первый эшелон обороны.

Следом заняли своё место наши грузовики. А деревянные щиты по их бортам, залатанные и укреплённые после предыдущих боёв, образовали второй рубеж. Эдакий подвижный полумесяц, стоящий за броневиками.

Вышла, своего рода, импровизированная крепость на колёсах. Бойцы, включая наши дружины и защитников города, спешно распределяли места в кузовах, щёлкали затворами, укладывали поближе рожки с патронами. Лица у всех были напряжённые, а взгляды — прикованы к темноте за пределами стального полукольца.

В центре этого полумесяца, в кузове моего с Авелиной грузовика, собралась «двусердая ватага»: я, Авелина, Арсений Булатов, цесаревна Александра и трое её тяжёлых ратников-двусердых. Наша задача была одновременно простой и очень сложной: держать щиты. И не дать зверью ворваться на площадь смертоносной волной.

А если прорвутся — не дать им добраться до стрелков и техники. Ну а если всё-таки доберутся до техники, то хотя бы стрелков прикрыть. Или дать время людям отступить в «Последний Рубеж». Правда, в этом случае план с прорывом можно было выбрасывать не помойку. А заодно начинать собирать убитое зверьё, чтобы делать из него невкусные мясные консервы.

Всё затихло… Люди приготовились к бою. Техника встала на свои места. А зверья ещё не было.

Я перешёл на «теневое зрение». Оно раскрасило реальный мир в серо-белые тона, а теньку, витающую вокруг — наоборот, расцветила. В этом зрении было хорошо видно, кто чем занят. Например, Арсений, собранный и сосредоточенный, выстраивал перед линией грузовиков несколько средних, но довольно плотных щитов. Они перекрывали основные направления возможной атаки, как невидимые баррикады.

А над нашим уголком площади завис очень мощный щит. Это уже цесаревна постаралась. Но главное укрепление создала Авелина. Щит она поставила поперёк улицы, площадь у него была небольшая, поэтому и сам щит должен был получиться очень крепким… Но я слишком хорошо знал, как быстро его истощают постоянные атаки.

Поэтому выставил множество маленьких щитов перед защитой Авелины. Надо было только не забывать их постоянно обновлять. Да, такие щиты в лучшем случае выдержат один удар. Зато я мог их делать быстро и в большом количестве.

Все щиты были, естественно, односторонними. Да, они требовали больше теньки, зато пули и плетения свободно проходили наружу, в сторону врага. А наоборот — ни-ни. Чтобы ни одна когтистая лапа, ни один острый клык не пробился внутрь.

Ну… Если рисовать идеальную ситуацию, конечно. Так-то если пробьют, то пробьют.

А потом наступила тишина. Люди были на своих местах, техника — тоже. Мерно урчали двигатели броневиков, бесшумно скользили световые пятна прожекторов в темноте. Мы ждали. Прошло пять минут. Десять.

Слышно было лишь дыхание людей, рокот двигателей и шипение помех в рациях. Из темноты за баррикадами не доносилось ни звука. Ни воя, ни рыка.

А потом земля дрогнула.

Сначала это был глухой ритмичный гул, похожий на далёкие удары гигантского молота. Затем он перерос в оглушительный топот. Нервно заметались лучи прожекторов, и в их свете стало видно, кто к нам пожаловал.

Гигантские копытные туши, ростом в холке метров пять. Ну то есть, как два человека в высоту. Их спины оказались выше окон вторых этажей. Шкуры были покрыты косматой свалявшейся шерстью, а по крепости, готов поспорить — могли бы посоперничать со сталью. Большущие головы венчали сверху костяные наросты и рога, по размерам похожие, скорее, на стволы молодых деревьев.

Всего их было десять. Десять живых гор, несущихся на нас по прямой.

А за ними, заполняя улицу от стены до стены, плыла, клокотала и шипела чёрная бесформенная масса. Сотни и тысячи более мелких тварей. А главное, в этой скученности даже нельзя было разобрать, кто есть кто. Просто река плоти, клыков и когтей, которая волна за волной катилась вслед за живыми таранами.

Первыми по зверью ударили крупнокалиберные пулемёты. И с броневиков, и со стен «Рубежа» — практически одновременно. Трассирующие пули, словно нити адского шитья, вошли в серую массу гигантов. Они впивались в толстенные шкуры, вырывая куски мяса, но звери даже не притормаживали. Ревели от боли и ярости, из ран хлестала кровь, но безумный забег продолжался. Это было сюрреалистическое зрелище: огромные туши, которых прямо на ходу рвёт на куски, а они не останавливаются.

И вот, наконец, первый из гигантов споткнулся, вызвав у меня вздох облегчения. Его могучие ноги подкосились, и он рухнул вперёд с оглушительным грохотом, перегородив собой половину прохода. А на его судорожно дёргающемся теле заплескалась чёрная река. Мелкие твари с визгом и рыком набросились на сородича, жадно пожирая ещё живую плоть. Картина была настолько мерзкой и противоестественной, что я порадовался отсутствию плотного ужина.

Но далеко не все обладали подобной брезгливостью. Девять остальных гигантов, не обращая внимания на пир позади — и по-прежнему не сбавляя темпа — достигли щитов. Причём мои поделки если и заметили, то походя снесли, почти не замедлившись.