Фантастика 2025-149 - Сергей Хардин

— Это стандартная практика у этих… торгашей, — пояснил Фома, уже не так сильно качаясь, видимо, демонстрация магии его немного взбодрила. — Некоторые из их ящиков помечены этими самыми Воровскими крюками. Вскроешь такой без правильного заклинания, без нужных словцов, и всё, система безопасности активирована. А потом если Торговцы тебя с такими вот «луна-парками» на руках увидят, без лишних разговоров отмудохают до полусмерти, а то и вовсе концы отдашь. Так что если ты, к примеру, задолжал крупную сумму какому-нибудь ростовщику-кровопийце, гораздо проще пометить его самого таким вот фальшивым Воровским крюком и предоставить Торговцам самим решить твою проблему… — тут он осёкся. — Тьфу ты, забудь, что я там брякнул последнее. Это так, к слову, пришлось.

— И они эту свою приблуду на каждый ящик ставят? — усомнился я. Что-то не верилось в такую щедрость.

— Да щас! Разбежались они! — фыркнул Фома, сделав пару нетвёрдых шагов вперёд. — Воры, они ж, падлы хитрые, ко всему приспосабливаются, как тараканы. Если ты каждый ящик станешь такой защитой метить, им же легче всего научиться её вскрывать на раз-два. Так что метят только самое ценное, самое важное. Есть, конечно, умельцы среди ворья, которые знают, как и эти крюки обойти, но это, говорят, процесс долгий, муторный и вообще сплошной геморрой.

— Логично, — согласился я. — Такую систему на каждый ящик с пшеницей, который ты отправляешь, не поставишь, разоришься на одних только магических компонентах. Так что, сможешь смотаться к месту отгрузки и пометить каждый артефакт? Я ведь не уверен, что они тиснут весь ящик целиком. А если они хоть одну штучку сопрут, это уже факт неоспоримый, уже можно предъявлять.

— Звучит как «работёнка та ещё», — протянул Фома, почесав в затылке. — Полагаю, смогу, но запрошу премию, само собой.

Я тяжело вздохнул, услышав сию предсказуемую просьбу. В какой-то момент мне придётся прекратить потакать его алкозависимости и предпринять какие-то реальные шаги, чтобы помочь. Может, реабилитационный центр какой организовать? А то обменивать услуги на очередную порцию синьки — это не дело, это путь в никуда, причём для нас обоих.

— Ну и чего тебе на этот раз, алкаш ты мой ненаглядный? Какую валюту предпочитаешь?

— Я бы хотел отпуск на зиму, — неожиданно серьёзно произнёс Фома. — Смотаться на родину, навестить родные пенаты. Я весь год откладывал, всё никак не мог собраться, но теперь, когда год почти на исходе, мне нужно съездить уладить кое-какие личные дела. Очень личные.

— Но ты останешься, пока я не разберусь с этой воровской гильдией? — уточнил я.

Мне нужна его помощь здесь и сейчас, а не когда-нибудь потом.

Фома кивнул, и на его лице промелькнуло что-то похожее на твёрдость.

— Само собой, Владыка, куда ж я денусь! Просто нужно немного времени для себя, а до тех пор я весь твой целиком и полностью. Можешь рассчитывать.

— Не хочешь рассказать, что там у тебя за дела? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал по-дружески. — Понимаю, что я тебе типа как работодатель, но в каком-то смысле я тебя и корешем считаю. Которого ты, если помнишь, пытался превратить в куклу на шарнирах.

— Кто старое помянет, тому глаз вон.

— И всё же если тебе надо поговорить, высказаться, жилетка чтобы поплакаться…

— Поговорить⁈ — рявкнул Фома так, что я едва не подпрыгнул. — Да я колдун почти высшей категории! Мне не о чем и не с кем разговаривать! Я сам себе психотерапевт!

— Ты меня не убедил, но спорить не стану, — я примирительно поднял руки, показывая, что сдаюсь. — Ладно, ладно, успокойся. Расслабься, выпей ещё. Я просто хотел сказать, что у тебя тут есть друг, которому не пофиг на твои проблемы. Ты в последнее время какой-то… грустный, что ли. Поникший.

— Я грустный, потому что бухло скоро закончится! — с трагическим надрывом в голосе заявил Фома. — Почти на четыре месяца крантик с винишком перекроют! Ты только подумай, сколько прекрасного винограда погибнет зря, вместо того, чтобы законным образом отправиться прямиком в мою лужёную глотку! Какое кощунство!

Что-то я сильно сомневался, что дело только в грядущем дефиците алкоголя, но спорить не стал.

— Дело твоё, — сказал я. — Тогда давай так. Выдвигайся к месту погрузки и дождись, пока гномы-сопровождающие свалят из города. Когда будешь метить артефакты в ящике, действуй под покровом невидимости, чтобы тебя никто не спалил; не хочу, чтобы они раньше времени пронюхали про мой план. Понял? Конспирация прежде всего.

Фома глубокомысленно кивнул, изобразив на лице вселенскую мудрость.

— Не волнуйся, босс, не спалят меня. Я эти артефакты и на расстоянии пометить смогу, как два пальца об асфальт. Не впервой.

И с этими словами колдун, пошатываясь, побрёл прочь, горланя какую-то несусветную пьяную песню про губительное влияние луны на приливы и женское настроение.

Глядя ему вслед, я не мог не задаться вопросом, что же всё-таки так гложет этого бедолагу? Какая заноза сидит у него в душе? Возможно, это то же самое, что заставляло его глушить горькую каждый божий день, не пропуская ни одного. Как бы там ни было, я понимал, что не смогу ему помочь, пока он сам не готов, пока не созреет для перемен.

Это одна из тех прописных истин, которые я усвоил ещё на заре своей карьеры руководителя, когда только начинал рулить своим ЗАО «Эол». Видеть косяки и слабые места своих подчинённых, да и вообще коллег по цеху, это, знаете ли, проще простого. А вот тыкать им в них носом — совершенно бесполезное занятие. В лучшем случае всё воспримут как ненужную критику или тупые придирки, в худшем это вызовет глухое раздражение и саботаж. Только тогда, когда люди сами решатся посмотреть в лицо своим недостаткам, когда созреют до того, чтобы смиренно попросить совета и начать расти над собой, только тогда они готовы услышать о тех косяках, которые я видел. Почему? Да потому что критиковать — это, блин, проще пареной репы. Любой дурак может. А вот меняться самому — это уже, мать его, задачка со звёздочкой. Реально тяжко.

Итак, капканы расставлены, западня, можно сказать, готова, и план казался надёжным, как швейцарский топор.

Фома, мой придворный алкаш-иллюзионист, должен был в режиме невидимки пасти караван до тех пор, пока хмыри из Серебряных