Великая река - Токацин

полно гнёзд с яйцами. Смотри! Никто из женщин не улетает, никто из детей не улетает, и все старики остаются у нас. Там сейчас большое гнездовье. К ним только Риланкоши заглядывает, и то – если зовут. Тебе не нравится в Зале Клинков?

- Сны там снятся странные, - пожаловалась Кесса. – А утром я их не помню.

- Значит, это пустое, - махнул рукой авларин. – Весной, когда боги просыпаются, всякое мерещится. Хаэ-эй! Куда летишь?!

Во двор, едва не сбив с ног замешкавшегося Яймэнса, ворвалась алайга – и встала на дыбы, мотая головой и ревя во всю глотку. Всадник, едва усидев в седле, принялся хлопать её по загривку, подбежавший авларин, прикрикнув на него, отобрал поводья и повёл ящера в стойло. Всадник, подхватив седельную суму, спрыгнул на мостовую. В суме забрякало.

- Загонял ящерку, - нахмурился Вейниен, преградив ему дорогу. – Не мимо заводей ехал? Если Иллингаэн тебя видел, лучше прячься в подвал!

- Вот ещё, - фыркнул эльф. – Ящеры тоже любят размять лапы. Не решил же ты, что я его мучил?

Он окинул недовольным взглядом свою одежду и стал отряхиваться – к его штанам прилипло немало почерневших листьев, а сапоги перемазались в сером иле. Такая же грязь проступала и на брякающей сумке.

- За камешками ездил, - усмехнулся авларин, перехватив взгляд Кессы. – Закончились.

- Камешки? Пёстрые камешки с верховий? – встрепенулась та. – Покажешь?

- Да, они, - кивнул эльф, запустив пятерню в сумку. – Галька со дна древней реки.

На его ладони заблестели мокрые камни – маленькие, едва ли с фалангу мизинца, покрытые тёмно-зелёной коркой ила, но под грязью – непривычно яркие. Один из них, нежно-розовый, был покрыт жёлтыми и чёрными крапинами, другой – серый и невзрачный на вид – покрывали красноватые разводы, ещё один был тёмно-красным в россыпи неровных чёрных крапинок… Кесса тронула его пальцем, стирая ил, но зелёная грязь не поддалась.

- Самоцветная галька! – покачала головой Речница. – Я такое видела в книге. Драгоценная яшма…

- Камешки древней реки, - нахмурился эльф. – Много там бродит искателей драгоценностей. А мы потом спотыкайся об их кости. Просто камешки… Нет, не скреби, - этот ил на них давно, и так просто его не стереть.

… - Хэ! – воскликнул рыжий авларин, подбрасывая над столом рыбий хвост. Чёрная молния сорвалась с колонны, сцапала угощение на лету и прилепилась к дальней стене. Второй шонхор, запоздавший с прыжком, разочарованно крикнул и шмякнулся на стол, едва не опрокинув полупустой кувшин.

- Пшш! – другой авларин смахнул его со стола, подхватил сосуд и заглянул внутрь. – Кесса! Куда это годится?! Твоя чаша пуста!

- Не-не, мне хватит, - помотала головой Речница, накрывая чашу ладонью. – Сильны же вы в питье!

Маленькая зубастая пасть протиснулась под её локтем, вцепилась в недоеденную рыбину и шмыгнула обратно под стол. Кесса махнула рукой, но поймала лишь воздух.

- Это они так сидят на яйцах? – фыркнула она на эльфа-соседа, поддевая на вилку клубок варёных побегов папоротника.

- Это те, кому гнезда не досталось, - ответил авларин без тени усмешки. – Не злись на них – беднягам надо чем-то утешиться! Хэ! Лови!

Он подбросил к потолку варёного рачка, и шонхор, поймав снедь на лету, распластался на колонне и зачавкал. Шелест, скрежет, шорох и скрип летели из открытых окон, выходящих во двор, - Древо Миннэна шумело, серебрясь молодой листвой, и по его ветвям и корням сновали пернатые тени. Кесса покосилась на окно, однако увидела лишь навесы, плетёные стены, молодые побеги, вставшие стеной, - зелёное море колыхалось и шумело, но не открывало своих тайн. «Похоже, изо всех окон только это и видно,» - озадаченно думала странница. «Третий день хочу подойти к дереву – и не получается! Что меня в этот-то раз отвлекло?»

Служитель прошёл вдоль стола, оставив Детям Намры полную миску крапчатых яиц, и Кесса встрепенулась. «Вот это дело!» - подумала она, сглотнув слюну. «Прямо как в Фейре, когда гнездятся чайки! Жаль, миска далеко…»

Одна из эльфиек поднялась из-за стола, взяла яйцо и села на место. Её соседи зашептались, одобрительно усмехаясь. Ещё двое дотянулись до угощения – шёпот усилился. Кесса озадаченно мигнула.

- Можно и мне? – спросила она у соседа. Тот резко повернулся к ней и странно булькнул, будто слова застряли в горле. Пожав плечами, Речница взяла из миски яйцо и, пробив скорлупу, выпила содержимое. Оглядевшись, она вновь мигнула – теперь все смотрели на неё, и шепотки за столом смолкли.

- Иллингаэн! – рыжий эльф повернулся к предводителю. – Что ты молчишь?! Кто и как?!

- Нет, - коротко ответил тот. – Мы все бы заметили. Забудь. Не мешай знорке есть. Там свои обычаи.

- Вы о чём? – мигнула Кесса. – Что не так?

- Зачем ты ешь яйца? – спросил рыжий эльф. – Ты чувствуешь в себе болезнь? Кости у тебя целы, расти тебе поздно…

- Ох ты! А те, кто не болен, не едят яиц? – Речница ошарашенно смотрела на него. – А эти девы…

- Жёны, - поправил авларин. – Те, кто болен, те, кто растёт, и те, кто носит плод. Ты, хвала Намре, не то, не другое и не третье. Возьми лучше папоротника! Нельзя так пугать…

Пернатая морда вновь пролезла под локтём Кессы и ухватила побег папоротника, но, поняв ошибку, недовольно заскрипела. Речница шлепком смахнула ящера со своего колена и поспешно набила рот папоротником, уткнувшись взглядом в тарелку. «Ох уж эти мне обычаи!» - думала она, чувствуя, как уши багровеют. «Предупреждать надо…»

…Двор, пропахший рыбой и усыпанный чешуёй, шелестел, скрежетал и пищал на все лады, и вроде бы ничто не преграждало путь к Древу Миннэна – новую стену под ним не построили – но на дороге попадались то бочонки, то вывернутые корни, то сложенные доски для навеса… Переступив очередную преграду, Кесса пригляделась к ней и сгоряча помянула Вайнега.

- Этот тюк третий раз под ноги лезет! Он что, живой?!

Она оглянулась и помянула Вайнега вновь – расстояние между ней и угловой башней не увеличилось и на шаг, а Древо не приблизилось и на ноготь мизинца.

- Хаэ-эй! – крикнули ей из-под навеса. – Кесса, брось тюк – он для тебя тяжёл!

- Знаю! – ответила она.