Сердце Дракона. Часть I - Кирилл Сергеевич Клеванский

Меч, в отличие от сабли, никогда не предназначался исключительно для сражений. Это способ выжить. Это верный товарищ. Последний друг. Даже когда все отвернутся от тебя. Единственное, самое надежное, преступное и неподкупное убежище.

Хаджар, замерев, посмотрел на меч в своих руках. Или будет вернее сказать, он посмотрел на продолжение себя, которое он держал в мозолистых ладонях.

Меч — это не полоска стали. Ведь все, что бы он ни взял в руки, будет мечом. Ибо меч — это он…

В этот самый миг битва застыла. Каждый ощутил, как его кожу лизнула полоска холодной стали. Будто бы сотни ударов клинка рассекли облако песка, заставляя его развалиться на мириады песчинок и осесть на гребни барханов.

Вихрь силы вокруг Хаджара исчез. Он влился в его руки, влился в его меч, влился в него самого.

Многие, кто понимал, что происходит, искали глазами убежища, но понимали, что никак не успеют скрыться от взора мечника, сжимавшего клинок. Ведь по легендам, на расстоянии в пятьдесят шагов нет ничего, что укрылось бы от удара владеющего клинком.

А именно он — владеющий, стоял перед ними. Израненный, с татуировками на руке, груди и спине. Ощущение “меча”, казалось, исходило из самой его сути. И в недрах синих глаз разъяренный дракон теперь танцевал именно вокруг него — меча.

Но мысли Хаджара летели дальше. Он не замечал ни остановившейся битвы, ни испуга в глазах Туркута. Он лишь смотрел в свое отражение на рукояти меча.

Если меч — это он сам, а сам он — меч, то какая разница, кто именно сорвется с осенней ветки? Какая разница, кто именно из них станет осенним листом? Ведь они сражались вместе. Ведь он сражался один. Хаджар Дархан. Меч.

— Осенний лист, — произнес Хаджар и исчез.

Когда же он появился, то, качаясь, едва не упал. Вонзив клинок в песок, он устоял на подгибающихся на ногах.

Позади него стоял так ничего и не успевший разглядеть Туркут. Его тайная техника, огромная сабля, созданная из света, потрескалась и разлетелась потоком искр.

Было видно, как офицер армии Солнцеликого хочет что-то произнести, но не может. Он потянулся куда-то только к ему ведомым далям, а затем упал. Отсеченная голова, на лице которой застыла маска ужаса и неверия, покатилась под откос. Фонтан крови брызнул к лазурному небу, а затем оросил и без того багровый песок.

Мгновение вокруг висела тяжелая тишина, а затем ее разбил дикий крик:

— Он ослаб! Убить!

И десяток солдат, а вовсе не разбойников, как теперь было понятно, рванули к Хаджару. Каждый из них находился на стадии трансформации пробужденного духа. Свежие, почти не участвовавшие в битве, они уже начали подготавливать свои лучшие убийственные техники, но…

Глаза Хаджара сверкнули. Вокруг него по песку расползлись глубокие порезы, а меч размазался в полете. В один слитный взмах слился десяток стремительных рубящих и секущих ударов.

Десять призрачных драконов, плывущих по бритвенно-острым потокам ветра, пронеслись по воздуху. Столько же окровавленных тел, разрубленных и рассеченных, упали на песок.

Караванщики встретили это победным кличем, а нападающие едва ли не синхронно развернулись к самому опасному по их мнению противнику. Хаджар, оборванный и израненный, стоял среди груды тел.

По щиколотку в крови, с не двигающимися руками и ногами, он, тем не менее, выглядел свирепее и опаснее самого дикого хищника.

Он бы взревел и поднял клинок, будь у него силы. Но их не было.

— Не так быстро, — прошелестел сухой старческий голос.

Рядом возник Рахаим. По одному его жесту в небо взвились сотни белых жгутов. Солдаты, пронзенные ими, один за другим начали падать на землю. С улюлюканьем, заменявшим им боевой клич, на обездвиженных и лишенных силы нападающих набросились воины Харада.

Шакар и Шакх не отставали. Десятками они выкашивали разбойников, не способных оказать сопротивление.

Эйнен, каждый удар которого оборачивался теневыми обезьянами, останавливал тех, до кого жуткая техника Рахаима не дотянулась.

Старик, не обращая внимания на происходящее, повернулся к Хаджару. В его глазах впервые читались теплота и даже некоторая забота.

— Ты хорошо постарался, Северянин, теперь все зак…

С громким хрустом грудь Рахаима пронзили два кинжала. Кинжала, не узнать которые было невозможно.

— А я уж думала, ты и не высунешься, старик.

Рахаим, глаза которого стекленели, обернулся, чтобы увидеть Ильмену. Вот только лицо последней стремительно изменялось. Кости пузырились кипящей водой, кожа темнела, глаза меняли разрез и цвет. Вскоре вместо Ильмены на песке стояла совсем другая девушка. И если “первая любовь” Шакха была похожа на дикую, но кошку, то это была самая настоящая пантера.

Незнакомка сорвала с уха серьгу, и тут же Хаджару стало труднее дышать. По нему ударила бесконтрольная сила Рыцаря духа.

— Ты, — только и произнес Рахаим, перед тем как упасть на песок.

Инстинктивно он попытался ухватиться и повалил за собой Хаджара.

— Как это мило, — произнес совсем незнакомый голос. — Укрытый варваром старик… Стоит рассказать отцу — он посмеется.

— Дядя Хаджар! — раздался тихий плач.

Хаджар с трудом поднял глаза и увидел, как незнакомка крепко держит за руку залитую слезами маленькую Серу. Та тянула руки, но у Хаджара не было сил, даже чтобы прошептать: “Не трогай ее!”

— О, неужели ты привязался к этому куску древней магии? — Губы незнакомки искривила мерзкая ухмылка. — Что же — тем хуже для тебя. А теперь — прощай.

Она достала из кармана нефритовую печать и, разломив ее, кинула на песок. В ту же секунду по ушам ударил низкий, вибрирующий гул. Многие не поняли, что это было, но только не Хаджар. Он уже слышал подобный… Из глотки Травеса.

Это был крик дракона, а незнакомка использовала артефакт-приманку.

— Вам будет чем заняться, мои дорогие. — Она послала воздушный поцелуй, вскочила на круп пустынного ворона и, пришпорив, скрылась за краем укрепления.

Все это происходило за спинами Харада и остальных. В пылу битвы они слишком поздно заметили, что пропала техника белых жгутов. Шакар уже бросился к Рахаиму, но было поздно.

Сперва показалось, что день сменился ночью. Потом послышался гром, на деле оказавшийся хлопком исполинских крыльев. Ночь же была “простой” тенью. Тенью огромного дракона, летящего на зов приманки.

— Верни ее, — хрипел Рахаим, — верни… Серу… Она… ключ… к… библиотеке…

Дрожащие сухие руки втиснули Хаджару две склянки.