Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

масти, быструю, в рыси очень мягко несущую, с широкой грудью и длинными ногами. Не терпелось пустить её рядом с андалузской красавицей девушки. Даже во время молитвы в синагоге мысли юноши сбивались на предстоящую встречу.

Наконец, настал долгожданный день. Калев, даже не позавтракав, оседлал кобылу и выехал пораньше, чтобы встретить Амелию у самого монастыря. Проехал мимо старой резиденции епископа, мимо церкви святых Петра и Павла в которой уже звонили, призывая к воскресной терции158. Миновав Замок Буонконсильо, новую резиденцию Его Преосвященства с величественной Орлиной башней, покинул пределы города и начал подниматься в гору. Подниматься в гору придется, с какой бы стороны вы не покинете Трент, ведь он со всех сторон окружён горами. Да и имя своё город получил от трёх гор, видимых с любой улицы.

Проехав половину пути к монастырю, Калев с радостью увидел Амелию, едущую навстречу. С меньшей радостью он увидел, что Амелию сопровождает конный спутник. Подъехав ближе, он узнал соперника, им оказался Ламех. Ещё недавно начавшее зарождаться чувство симпатии к родственнику начало таять и растаяло окончательно, когда Калев увидел на поясе ученика чародея новенький кошелёк из небесно-голубого атласа с вышитым на нём серебряным сердцем. Цвет кошелька удивительно гармонировал с серым уплендом владельца, голубым шапероном и голубым же потником159 на спине великолепного белоснежного арабского скакуна.

«Чтобы я так жил, в какой нищете решили жить Авраам со своим младшим сыном, – подумал Калев, разглядывая великолепного коня под Ламехом, – пару потёртых пфеннигов за пазухой решили оставить. Такая животина стоит подороже всей дедовской конюшни, а она – то, чем приятно похвастаться».

По лицу Ламеха было видно, что он тоже не очень доволен увеличением компании. Амелия попыталась разрядить обстановку:

– Мальчики, давайте на ту лысую гору заберёмся! Наперегонки. Догоняйте!

Она пришпорила свою лошадь, и та, уставшая от медленной рыси, сорвалась в галоп, стремительно набирая скорость. Белый плащ с капюшоном, надетый поверх нежно-бежевого платья развивался на ветру. Калев залюбовался прекрасной всадницей, потом обернулся на Ламеха. Тот тоже заворожено наблюдал за Амелией. Калев дал шпоры гнедой голштинке, выигрывая время у соперника. На вершину Амелия приехала первой. Юноши присоединились к ней почти одновременно, но Калев немного раньше, что сильно подняло ему настроение. Было заметно, что конь у Ламеха недавно и ещё не очень слушается хозяина.

С вершины открывался прекрасный вид на величественные скалы, покрытые кое-где ещё голыми деревьями. Северные склоны ещё сплошь устилал снег, южные же почти обнажили прошлогоднюю жухлую траву, которую с аппетитом щипало небольшое стадо оленей. С другой стороны располагался город. Можно было разглядеть неспешное воскресное движение по улицам. Зазвонили к сексте160. Звук пронёсся от города, отразился от скал и грянул волшебным многоголосьем. Через мгновенье к оркестру присоединились колокола в монастыре. Даже у Калева, который не очень миролюбиво относился к христианским обрядам, в душе невольно появились торжественный покой и благостность. Этот звук как будто стёр все отрицательные эмоции.

Молодые всадники долго ездили по горам, распугивая бегающую и летающую живность. Амелия много шутила, а юноши с восторгом воспринимали каждое её слово. Наконец, пришло время прощаться, и они направились к монастырю. Когда они пересекли ручей, незаметный летом, а теперь, в период таяния снегов, пытающийся казаться полноводной рекой, Ламех, едущий первым заметил на дороге от города к монастырю процессию из одного возка и четырёх всадников. Он остановил коня, наблюдая за процессией. Расстояние было довольно внушительным, к тому же, возок и всадники уже удалялись, поэтому компания молодых людей осталась незамеченной. К Ламеху присоединились его спутники. Калев, взглянув на шествие, произнёс:

– Сам Кровавый Генрих решил облагодетельствовать своим вниманием монашескую обитель.

– Кровавый Генрих? – с тревогой переспросила Амелия. – Кто это?

– Генрих Инститорис. Инквизитор Трентского епископства. Вернее, епископа он, конечно, сильно уважает, но не подчиняется. У Инститориса есть булла161 от самого Папы Римского, дозволяющая творить свой суд от имени самого Святейшества. И только пока Инквизитор сильно уважает епископа, а епископ сильно уважает подарки, которые ему регулярно передаёт дедушка Лейб, инквизиция сквозь пальцы смотрит на те злодеяния, что творит мой злобный народ против бедных христиан. Впереди едет верный пёс Инквизитора Маркус Кривой, глава охраны. Кто бы только от него охоронил! Жуткий тип!

– О боже! – всплеснула руками девушка. – Они за моей матерью поехали!

– Ты же говорила, что твоя мать аббатиса, – вспомнил Ламех, – она же не ведьма, чтобы Инквизицию заинтересовать.

–На маму уже грозились донос написать. За то, что монахинь, что посмышлёнее, наукам всяким обучает.

– Женщин, наукам? – не к месту прыснул Калев. – Как горшки впечь ставить, да детям попы мыть?!

Амелия так гневно посмотрела на молотобойца, что тот чуть с лошади не свалился, потом пришпорила свою кобылу и помчалась к монастырю. Юноши проводили всадницу взглядом, постояли немного в нерешительности, а потом, видимо, поняв, что сейчас ничем помочь не могут, молча поехали в сторону города.

Калев после прогулки почистил, поставил в стойло кобылу. Насыпал в ясли отборного овса. Уже смеркалось, в кузницу идти смысла не было, парень вернулся домой. Весь вечер был угрюм и молчалив. Родители, считая сына вполне взрослым, не приставали: захочет, сам расскажет. Когда сели ужинать, раздался стук в дверь. Открывать пошла Суламифь.

Уже стемнело. На пороге стояла Амелия. Грязная, исцарапанная, с распущенными волосами. Из прорехи в рваном платье видна разбитая коленка. Девушка опиралась о косяк двери и тяжело дышала:

– Позовите… Калева… пожалуйста.

Суламифь критично рассмотрела девушку и спросила:

– Это чтобы мальчик посмотрел на твои голые колени? Так ему ещё рано.

Хаиман выглянул из-за спины жены и позвал:

– Калев, выйди, поговори.

Сам же принёс девушке ковш воды, но на порог иноверку не пустил.

Мать решила, что последнее слово всё равно должно остаться за ней:

– Только, если после ваших разговоров появятся дети, сюда не возвращайтесь, а несите взад, откуда пришла эта соблазнительница простых еврейских мальчиков. Я не так сильно забыла, как нянчилась с детьми, чтобы уже нянчить внуков. Погоди, – обратилась женщина к сыну, прошла в комнату, принесла медальон с изображённым на нём каббалистическим знаком, попыталась повесить Калеву на шею, – не дёргайся! Дед наказал тебе носить, чтобы глаза ясно видели.

Амелия жадно выпила воду и села на ступени крыльца. Устало проговорила, обращаясь к Калеву:

– Нужно пойти к Ламеху. Ни о чём не спрашивай. Я там всё расскажу.

Ламех жил в новом доме. Новым его можно было назвать только потому, что это было новое место жительства мага и его воспитанника. Само строение было