Иные - Александра Яковлева

Самые младшие побежали Ане навстречу и окружили веселой шумной стайкой. Заглядывая ей в глаза и смеясь, они говорили все разом, наперебой, протягивали яблоки. Аня ничего не понимала, но взяла одно яблоко у самой маленькой беловолосой девочки. Обтерла о юбку, откусила от розового бочка. Сладко-кислый сок побежал по рукам, Аня рассмеялась, и девочка, взвизгнув от удовольствия, потянула ее под деревья.

Здесь, разложив на пледе горстку камешков, сидела, поджав под себя ноги, девочка-подросток.

— Das ist Dahlie, — сказала беловолосая. — Sie spricht mit Runen [2].

Услышав свое имя, девочка под яблонями кивнула и поманила Аню. Аня села на край пледа напротив нее.

— Далия? — переспросила. — А я Аня. — Она указала на себя.

Далия кивнула и взяла Аню за руку. Тонкие бледные пальцы на удивление цепко обхватили запястье. Аня не успела ничего сказать или сделать — глаза Далии закатились, челюсть отвисла. Слепо пошарив в пустоте над камешками, Далия ловко подцепила сперва один, потом второй и третий. Другие девочки замерли позади, будто стерегли, чтобы гостья не убежала. Аня чувствовала их яблочное, сладкое дыхание над головой.

Далия выложила три камешка в ряд, на каждом — тонко прорезанные значки. Первый был изломан, как разрушенный мост. Второй напоминал женщину с большим торчащим вперед животом. Последний — знак бесконечности. Аня уже видела подобные символы раньше. В галерее, вокруг мозаики на полу. На гербе, который встречался в замке повсюду. А еще — в детстве, неподалеку от родной деревни.

Большой камень лежал в озере, вдалеке от берега. Как-то летом Пекка и Дюргий поплыли к нему на лодке и взяли маленькую Анники с собой. Мальчишки гребли по очереди. Доплыв, они выбрались на его темечко погреться. Снизу камень был темный и мокрый, мохнатый от водорослей. Сверху — сухой и белый, как кость. Символы на нем, похожие на буквы, были едва заметны — мальчишки и не увидели даже. Только когда Анники попыталась прочесть надпись вслух, Пекка ее отругал: мало ли какое там колдовство! Анники расстроилась, так что вечером перед сном Пекка сочинил для нее сказку про злого великана-волшебника, чьи проклятия были настолько тяжелыми, что падали на землю огромными камнями.

Она совсем забыла о том случае, но сейчас вдруг вспомнила.

Далия открыла рот и заговорила. Ее голос, похожий на птичий клекот, вырывался с хрипом. Узнать в этом человеческую речь, пусть и чужую, было почти невозможно. Аня не понимала ни слов Далии, ни символов, но точно знала, что происходит. Старухи-знахарки из ее деревни гадали так же — на всем, что попадется, и всем, кто попросит.

Макс сказал, среди детей нет никого с даром. Но если бы Хильма увидела сейчас Далию, она бы наставила на нее свой крючковатый палец, как когда-то на Аню, и завопила: «Одержимая! Ведьма!» Далия и впрямь выглядела как халтиатуи — одержимая своим духом. Неужели это всего лишь притворство? Аня надеялась, что Далия просто ее разыгрывает.

Вот она стихла и низко опустила голову, дыша устало и с хрипом. Потом глубоко вдохнула, моргнула, словно пробудившись. Отпустила Анину руку.

Аня поняла, что сидит, открыв рот. Она поспешно его захлопнула и нервно рассмеялась, растирая запястье: хватка у Далии оказалась почти как у больничных ремней. Девочки, которые слушали гадание, в отличие от Ани, наверняка все поняли. Они загудели вразнобой. Кажется, рослая девица была недовольна тем, что узнала, но остальные с ней спорили.

Другая девочка, та, которая красиво пела, наклонилась к Ане и, словно поздравляя, вдруг чмокнула ее в щеку. Аня удивленно рассмеялась.

— Habe ich dich erschreckt? [3] — спросила Далия почти шепотом, как будто сорвала горло. Один глаз у нее немного косил, словно смотрел Ане за плечо.

— Прости, не понимаю, — ответила ей Аня. — Да мне и не нужно, Далия! Но все равно спасибо. Это было… — Она тоже поводила руками над рунами. — Очень жутко!

Конечно, ее разыграли, что же еще! Аня начала безудержно смеяться. Далия, кисло улыбнувшись, сгребла все камешки в черный бархатный мешочек и поднялась на ноги. Переживая, что обидела ее, Аня потянулась к ней:

— Прости! Далия, я не хотела…

Но тут прозвенел обеденный колокол. Девочки, похватав корзины, побежали на звук, и Аня осталась одна посреди опустевшего сада. Где-то в ветвях коротко крикнул и взмыл в вышину невидимый ворон. С тихим стуком посыпались в траву переспевшие сочные яблоки.

1. Он уехал (нем.).

2. Это Далия… Она говорит с рунами (нем.).

3. Я тебя напугала? (нем.)

3. Я тебя напугала? (нем.)

2. Это Далия… Она говорит с рунами (нем.).

1. Он уехал (нем.).

Борух

«Пуля массой тридцать граммов, летящая горизонтально со скоростью триста метров в секунду…»

Борух мог высчитать, за сколько секунд пуля из задачника по физике клюнет его в спину. С такой скоростью никто не бегает — вот как быстро. Если часто решать задачки про пули, которые дает на уроках Эберхард, можно в конце концов сообразить, что лучше вообще не стрелять.

Он бежал, запинаясь о кочки, путаясь в сухой траве, распугивая луговых птиц и лягушек. Ветер бил в лицо, вышибал из глаз слезы. Несколько раз Борух падал, попав ногой в нору, но тут же вскакивал, весь в грязи и налипших травинках, и бежал дальше. Казалось, что дети, вся стая во главе с Эберхардом-вожаком, преследуют его. Борух боялся обернуться и увидеть, насколько они близко. За спиной гремело, и он петлял как заяц, пригибая голову. Он бы хотел бежать еще быстрее — страх сидел у него на загривке, холодил между лопаток. Страх быть убитым. Страх убить. Но словно невидимая плотная ткань натянулась между замком и спасительным лесом — Борух не мог продавить ее и вырваться на свободу.

Так иногда бывает во сне. Ты бежишь, не чуя под собой земли, а ноги едва слушаются, будто к каждой привязали пушечное ядро. Ты еле движешься, а смерть — быстрая, неумолимая, страшная — настигает, и никак от нее не уйти. И не проснуться. Все, что происходило с Борухом в последние годы, напоминало этот безвыходный липкий сон.

Нога провалилась по колено в яму. Борух подтянулся, выкарабкался, лег животом на землю. В боку кололо, легкие горели огнем