Инсургент - Владимир Максимович Ераносян

– Нет, мне он не нужен! Папа мне Зюзю моего нашел! А этого толстого кролика я ему подарю! Будет папе талисманом! – придумал малыш.

– Лучше реквизитом, – пошутил Леон, и отпустил сына на улицу с доброй тетей. Нужно было поговорить с дядей Вовой, с позывным Оникс.

Оникс рассказал, как спас мальчика и как тот оказался в Севастополе в его семье.

– Кто это сделал? – Леон потребовал имен.

– Я дал подписку о неразглашении. Тайна следствия, понимаешь?

– Кто это сделал? – повторил вопрос Леон.

– Некий Гасан, командир подразделения «Зебра» ГУР МО. Он поставлял материал, так они называли и называют органы, в том числе детей, заказчикам. И своих потрошили. Заранее делали анализ крови и тканей и намечали доноров. Его правая рука – Борман. Трансграничный бизнес по черной трансплантологии Гасан вел с Сицилийцем – ублюдок из блатных. Был в ЧВК. Ликвидирован на моих глазах. Сейчас банда Гасана замкнулась на ССО – силы спецопераций Украины. Куратор остался прежний – Картер. Марк Картер.

– Картер, Гасан, Борман, – тихо повторил Леон. Он еще не знал, что Ступак оставил этот мир, поэтому посчитал, что к двум мишеням, которые и так были в списке, добавилась всего одна – Гасан. – Я отъеду на неделю. Когда вернусь, заберу сына…

– Юля будет только рада, а тебе – удачи, – понимающе кивнул Оникс.

– Спасибо тебе. Ты спас Славку.

– А ты спасал Ромео. Мы квиты.

– Я не смог.

– У каждого своя судьба…

Когда пробили куранты, Леонова уже не было. Он не стал смущать людей своим присутствием и, зная, что сынишка под присмотром хороших людей, прибыл только под вечер 1 января, чтобы принести Зюзю и отпроситься у сына на неделю.

– Точно на неделю? – строго спросил Слава. – И куда это ты собрался? За мамой?

– Надо в командировку на другой берег, но я обязательно вернусь.

– А мама?! – требовательно произнес Славик.

Леонов не знал, что ответить. И удивился, что за него ответила Юлия.

– Дед Мороз все исполняет для хороших детей. Ты же написал и про папу, и про маму, чтобы они нашлись. Видишь, папа явился в образе самого Деда Мороза, и мама явится Снегурочкой.

– Снегурочку она сыграет без труда, а вот маму… – неожиданно поправил Леон, и Юлия замолчала.

Леонов попрощался с Ониксом и Юлией, обнял Славика и ушел.

Глядя ему вслед, Оникс сказал сестре:

– Это тот самый парень, что отбил Ромео от двух дронов. Крутой морпех.

Глава 26

Палец – третий флешбэк

Родился Зиновий Годин в начале шестидесятых. Родного отца не помнил. От того досталось отчество – Владленович.

В доме правил отчим – тренер по лыжному спорту. Нельзя сказать, что Зиня оставался без присмотра и был предоставленным самому себе. Напротив, отчим, Михаил Моисеевич Жариков, преклонявшийся перед мамой Зиновия, дипломированным медиком и творческой натурой, при этом весьма красивой женщиной, воспитывал его как родного.

В первом флешбэке о лыжной гонке в сумрачном Ленинграде эти взаимоотношения раскрыты хоть и штрихами, но весьма показательно. Глядя на то, как подросток подпадает под влияние питерской шпаны, отчим пристроил мальца в спортивную школу-интернат, где сам преподавал. Это ему ничего не стоило.

Под благовидным предлогом привития интереса к спорту и воспитания в духе здорового соперничества пацана отправили в коллективный инкубатор. Тем самым Михаил Моисеевич частично избавился от чрезмерного и при этом бесполезного опекунства над необузданным упрямым сорванцом с жестким характером, мгновенно вскипающим от менторского тона и любого возражения.

Но парень был талантливым. Правда перескакивал с одного на другое. Лыжные гонки заинтересовали Зиню, подающего определенные надежды в спорте в силу природной способности разобраться во всем досконально, лишь на время. Как и шахматы, где он достиг серьезного уровня.

К совершеннолетию его увлекли технологии управления уличными бандами, промышлявшими мелкими кражами. Зиновий, будучи эгоцентриком, стремился к лидерству любой ценой, что гарантировало проблемы. Он так и норовил попасть в какую-нибудь неприятность.

Участвуя в постоянных «терках» и драках между районами, помимо безжалостного отношения к членам конкурирующих группировок, Зиновий впитал как «Отче наш» уличный кодекс чести и правила выживания, которые зачастую этому неписаному своду постулатов абсолютно противоречили. Поэтому он и воспринимал постулаты негласной иерархии банд критически и переформатировал их на свой лад.

С одной стороны, на улице действовали незыблемые законы уважения к старшим, а с другой – дерзость позволяла пренебречь любым авторитетом и занять его место. К тому же уважение к старшим, предписываемое шпане, касалось далеко не всех взрослых и пожилых, а только тех, кто был сведущ в «понятиях».

Во втором флешбэке о часах было упомянуто, что, когда Зиновию исполнилось 18 лет, районный суд Ленинграда приговорил его к двум годам условно за кражу. В 20 лет, что также известно читателю, его «обилетили» по-взрослому, приговорив к 13 годам лишения свободы по статьям за кражу, разбой, мошенничество и вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность…

Статья об изнасиловании, по которой Жарко «шили дело», шитая белыми нитками, из совокупного перечня преступлений исчезла на стадии досудебного следствия. «Следаки» доподлинно установили, что гражданка Маргарита Каблучкова добровольно ночевала в гостинице «Ленинградская», бывшем «Англетере», вместе с подозреваемым еще до встречи на мосту.

Медицинское освидетельствование показало лишь попытку нанесения легких телесных повреждений – царапина на шее не имела ничего общего с повреждением детородных органов. Даже превратившиеся в «сексотов» малолетние подельники Зини в один голос заявили, что Марго – «давалка» по желанию. Свидетелей попытки изнасилования не нашли. Так что с Зиновия Година это обвинение сняли.

Но шлейф и перешептывания остались. Слухи соседей не опасны. А вот ярлычок, который дают обитатели казематов с языками без костей – прямой повод для «предъяв» от маститых уркаганов к первоходу. Пойди докажи, что ты никого не насиловал… Прицепятся – не отцепишь! Человек человеку волк…

Сам по себе факт следствия по подобному «щепетильному» делу был чреват недоброжелательным приемом при входе в «хату». И не к таким вещам придирались. Двадцатилетний арестант к тому же был смазлив и пухлогуб.

Мало было правильно войти и представиться, мало было произнести уважительное «Вечер в хату!», ибо зона делит время на дневное правление – «кумовское», и ночное – «воровское». Мало было знать неписаные ответы на зэковские поклоны и отвечать заученное на пересылках «Час в радость, чифирь в сладость». Все это штампы и клише. Они не работают, если нет у человека истории и нет поддержки. Ты входишь один и ты сам за себя. Если ты молод и «первоход», то отсканируют и оценят тебя