Шарлатан - Квинтус Номен

этом нужно было и тяги зацепить правильно), хвостовое оперение. Над хвостом на проволочных стойках была прикреплена хитрая металлическая (и телескопическая) трубочка, из которой вытарчивал хвост бенгальского огня. Аккуратно воткнул болтающийся на конце проводка разъем в пульт управления, соединенный с оставшимися в коробе «батарейками». Достал зажигалку, (я с ней после «обретения» вообще больше не расставался), зажег бенгальский огонь, быстро пояснив при этом, что «это для того, чтобы было видно, куда летит», надвинул на огонь наружную трубку, чтобы искры самолет мой бумажный не сожгли, а затем с криком «смотрите теперь» нажал кнопку на пульте и изо всех сил запустил руками самолетик в небо. Сил у меня все же было маловато, самолетик едва пузом (со вставленной в держатель бутылкой) не чиркнул по дороге. Военком при этом успел сказать «ну куда же ты» — так как я самолет не совсем в сторону парома направил, но мотор все же «игрушку» вытянул и она пошла вверх. Ну да, почти полсотни вольт, два с лишним ампера — для пятикилограммовой игрушки силы достаточно. А я, нажимая кнопки деревянного «джойстика», самолетик довернул в нужном направлении и повел его в сторону будки паромщика:

— Я попробую я трубу попасть, но будка далековата, отсюда уже плохо видно… а, нет, вроде попадаю!

В трубу я не попал, но самолетик врезался в стенку будки почти точно под ней: просто я слегка высоту не выдержал. И бутылка разбилась, только не об стену, а когда уже на землю упала. Военком несколько секунд смотрел на будку, замерев на месте, а потом с криком «ну как же ты это так?» бегом побежал смотреть, что в будке случилось. Хотя ничего особенного и не случилось, все было просто и понятно: дешифратор двух команд на маленьких релюшках (четырех, если «вверх» и «вниз» разными командами считать), исполнительных механизм на двух маленьких моторчиках, четыре пружинки для «возврата нейтрали» элеронов — и четыре проводка. Ну, еще катушка с которой эти проводки, скрученные в один жгут, аккуратно разматывались…

В принципе, у меня был еще один комплект крыльев и «запасной» хвост самолетика с катушкой, но второй раз я показать девайс дядьке не смог: пропеллер сломался, а вот его запасного у меня просто не было. К тому же я хотел ему уставить именно «рабочий экземпляр», чтобы у него было что показать уже совсем серьезным военным дядькам. И до меня дошло, что он действительно кому надо мою игрушку покажет: после «демонстрации» мы все уже пошли в военкомат и там я долго ему рассказывал, как вся эта штука устроена. Действительно долго: военком отослал тетку Наталью домой, сказав, что меня домой он лично на машине отвезет, и то, то я ему говорил, он понимал. Довольно легко разобрался в релейной схеме, довольно долго выслушивал мои объяснения почему катушка с проводом не вертится, разматывая этот провод и что такое решение дает — и не отставал от меня пока не разобрался в этом вопросе. Причем он даже пересчитал диаметр проводов питания и пришел к выводу, что провод можно делать заметно тоньше, а следовательно и длиннее.

В общем, поговорили мы, думаю, с пользой, причем этот капитан и внимание на мой возраст очень быстро обращать перестал. Мы с ним буквально как равные обсудили вопрос о том, где лучше наладить производство нужных электромоторов и релюшек, как пионеров на изготовление «бумажно-деревянных» деталей самолетиков массово посадить, что лучше не бенгальчкие огни использовать, а заряды от трассирующих снарядов, многие прочие касающиеся производства вещи. Но не сразу, а после того как он поинтересовался, долго ли я учился так метко самолетик мой в цель направлять. Правда, на этот вопрос я внятного ответа не дал: сам-то я беспилотниками управлять научился когда с внуками на даче их пускал, но и мой ответ «грамотные солдаты это быстро освоят» его вполне удовлетворил. Затем я ему показал, как собирать самолетик и как его обратно разбирать для перевозки, рассказал, как им управлять. И домой он меня отвез уже ближе к вечеру, причем даже подарил канистру с бензином для моей зажигалки. Маленькую, литров на пять — но и это было очень неплохо, так как с бензином в наших краях совсем грустно стало. У тетки Натальи в сарае две бочки стояли, для мотоцикла запас — но его пополнить она уже очень давно не могла, и сама на последних остатках как-то перебивалась, мотоциклом пользуясь лишь в самых важным случаях…

Спасть в этот лень я ложился в каком-то странном настроении: вроде я все нужное сделал, то есть все, что сам мог сделать — но ощущение неудовлетворенности оставалось. Я чувствовал, что на самом деле могу сделать гораздо больше, но что именно и как — не понимал. И именно с этой мыслью уснул, в проснувшись, пришел к очень простому выводу: я не понимаю, как и что нужно сделать потому что я не знаю, как и что сейчас сделать можно. А чтобы с этим разобраться, нужно просто учиться, учить то, чему сейчас людей учили. А людей, особенно маленьких сейчас учили в школе.

С этой мудрой мыслью я пошел, как и всегда, в детский сад. А там, собрав «команду» ребятишек постарше, сообщил матери, что мы теперь идем учиться в школу. Она, конечно, посмеялась, а затем, что-то видимо придумав, сказала:

— Ну идите. Но если вас учитель выгонит, вы с ним не спорьте, а сразу возвращайтесь.

Наивная селянка! То есть это я исключительно мысленно произнес, а вслух сказал «Спасибо, мама!» И мы всемером потопали в школу. Школа вообще-то располагалась на другом конце деревни, но дошли мы быстро. Правда, сразу в нее ломиться не стали, дождались перемены…

Со школой в деревне все было непросто. То есть и раньше было непросто: учителем работал парень из Богородска. Будучи правоверным комсомольцем конца двадцатых, он, когда партия сказала «надо», немедленно ответил «есть» и, закончив месячные учительские курсы, стал учителем в Кишкинской школе. И жил он в течение учебного года в здании школы, а на лето уезжал в Богородск, к матери и сестре. До начала своей учительской карьеры он работал столяром, а в результате вся кишкинская молодежь (включая девчонок) с деревом работать умела довольно неплохо, а вот с остальным… Впрочем, читать и писать он детей все же обучал, и считать все выпускники Кишкинской школы первой ступени не только до ста, а даже до тысячи, и многие умели даже цифры