Чёрные скрижали - Павел Сергеевич Комарницкий

— Вы же не знаете, что будет.

Холмесов обезоруживающе улыбнулся.

— А может, вы мне скажете?

Она задумчиво разделывала пирожное ложечкой.

— А может и скажу. Только не прямо сейчас.

Пауза.

— Скажите, Алёша, отчего у ваших так называемых органов мания, всюду совать подслушивающие устройства? И телекамеры ещё…

— Где? — Холмесов завертел головой.

— Да вон там, в углу. И ещё над стойкой бара.

Старлей, вздохнув, начал вставать.

— Прошу прощения за…

— Сидите спокойно, право, — она вновь чуть улыбнулась. — Здесь тепло и вполне уютно. Вся эта ерунда сейчас не работает. Точнее, не видит нас и не фиксирует разговор.

Холмесов лишь мотнул головой. Нет, ну в самом деле, чего тут удивительного? Это ж не телепатия, в конце концов. Они тут по любым эрмитажам разгуливают как у себя дома, а там охранная система не то что парочка тощеньких телекамер китайского производства…

— Скажите, а вот это… — Алексей помотал растопыренной пятернёй вокруг головы, — как вы её назвали, «охранка»… что, сильно боевитая штука?

Впервые он увидел, как она смеётся.

— Достаточно. Автомат самообороны — система интеллектуальная, и угрожающие объекты объективы вычленяют чётко. Практически безошибочно.

Она посерьёзнела.

— Как это вы догадались поднять руки…

— И даже пальцы растопырил для надёжности, — опять обезоруживающе улыбнулся Холмесов. — Интуиция, что ли?

— Очень хорошая у вас интуиция, Алёша. Вы у неё теперь в долгу.

— А, скажем, засунь я руки в карманы — там бы и пал смертью храбрых?

— Ну, не смертью, положим… Но без глаз бы остались мгновенно.

Старлей вытянул губы трубочкой.

— Ну вот… а говорите, интеллектуальная система… где ж тут интеллект, если «мама» сказать не успеешь…

Эльдар вновь рассмеялась, почти беззвучно.

— Да, не соответствует вашим уставам. «Стой, стрелять буду», потом предупредительные в воздуху потом надо сходить к начальству за санкцией, патроны опять же выписать… А тут всего-то шесть миллисекунд. Так что даже если попробовать выскочить из-за угла, держа пистолет на вытянутых руках, то всё равно никаких шансов. Хотя пистолет, в отличие от просто засунутых в карманы рук, избавляет от мучений.

— В смысле?

— «Охранка» в данном случае будет бить сразу насмерть. Никакой пожжённой роговицы, просто отверстие в середине лба и череп, разорванный в клочья вскипевшими мозгами.

Холмесов помолчал.

— Скажите, Туи… Если вам так просто вскипятить мозги здешним аборигенам… почему вы меня просто… ну… не пристрелили? Это было бы логично. Надёжней всего тайну хранят покойники. Или возня с телом?..

Её глаза пронзительны и печальны.

— Логично для кого?

Пауза.

— Возможно, вы удивитесь, но у нас имеется логика, отличная от логики профессиональных убийц из ваших специальных служб. И свои понятия о том, чего можно и чего нельзя. Кодекс Чести и Права.

— Гм… — старлей покрутил головой. — Воля ваша, всё равно непонятно… Ну вот, допустим, выжгли бы вы мне гляделки… Приходят утром сотрудники, а я там по залам слепой обретаюсь… Это уже не байки про железных пауков, это же такая улика!

— Пришлось бы забрать вас и лечить.

Алексей вздохнул как кашалот.

— Наверное я тупой, но всё-таки не понимаю… Мозги вскипятить любому первому встречному можно легко, а тут вдруг лечить…

Она вновь чуть улыбнулась.

— Да не думайте вы так интенсивно, Алёша. А то и правда мозги закипят.

Пауза.

— Всё объясняется просто. И тот старик, употребляющий спиртовые смеси, и та женщина в библиотеке целы-нетронуты потому, что мы и не предполагали, что данные персонажи пустят в ход свои мемуары. И уж тем более невероятно, что им поверили.

Пауза.

— И тогда мы ещё работали по упрощенному регламенту, как тут говорят, налегке. Но с недавних пор капитан потребовал это дело прекратить. Работать с соблюдением всех мер. Отсюда и «охранка» на голове…

Пауза.

— И с вами всё должно было быть иначе. Локальное стирание памяти, конечно, хлопотный процесс…

— Чего ж не стёрли? — внутренне холодея, спросил Холмесов.

Какая у неё всё-таки улыбка, мудрая и печальная…

— Ты невнимателен. Я говорила уже. У нас имеются свои понятия о чести и праве. Охранной грамотой тебе служит твоя любовь, и тут уже ничего не поделать. У нас любовь священна… хотя оба эти понятия у вас тут затасканы донельзя и почти ничего не значат.

Пауза.

— А у нас значат, и немало. И именно потому я сейчас здесь.

Она улыбнулась чуть шире.

— Впрочем, ты и сам уже понял, какая это могучая сила, любовь. Вот, пожалуйста, все протечки устранены и притом без нашего участия. Твоими же руками устранены.

Алексей нервно сглотнул.

— Туи… ты только не сердись… пожалуйста… Ты замужем?

Она прыснула совсем как земная девчонка, искоса блестя искрящимися от обилия смешинок глазищами.

— Что ж, давно пора перейти на «ты». Ты намерен сделать мне предложение?

— Грешно смеяться над душевнобольным, — обезоруживающе-виновато улыбнулся Холмесов.

— Да я не сержусь, Алёша. Да, я замужем. Моего мужа зовут Таурохтар, и ты его уже видел. Там, в Эрмитаже.

Вздохнув, Туилиндэ положила ложечку на пустое блюдце.

— Спасибо, пирожные были очень вкусные. И кофе ничего. Однако мне пора.

Теперь уже Холмесов вздохнул, как голубой кит, выброшенный на берег.

— Спасибо тебе, Туи. За кусочек счастья.

— Счастья, говоришь… Ты ещё хотел узнать, что будет.

Её взгляд прожигал душу насквозь, как расплавленная сталь газету.

— Конец Света будет, Алёша.

…

Звонок в квартире заливался дребезжащим звоном, однако к двери никто не спешил.

— Уснули они там, что ли? — Степан в недоумении поскрёб рукой в шевелюре. — Ведь только что по телефону говорили…

— Это нелогично, — Стасик поправил очки. — Надо звонить ещё.

— Может, постучать? — художник продемонстрировал довольно увесистый кулак.

— Неудобно… — это уже Изя.

Помедлив, Денис вновь утопил кнопку звонка, секунд на десять, для гарантии. В ответ в глубине жилища возникли характерные звуки шлёпанец.

— Кто?

— Григорий Яковлевич, это мы, — Иевлев встал перед глазком для удобства обозрения. — Вроде же договорились о встрече?

В глазке потемнело — хозяин квартиры проводил фэйс-контроль. Спустя секунд шесть залязгали замки и цепочка.

— Проходите.

В прихожей было сумрачно, как в подвале. Свет у него тут отключен за неуплату, или гений принципиально не признаёт электричества?

— Лампочка вчера перегорела, — уловив ход мыслей гостей, счёл уместным пояснить хозяин. — Надо сменить, да… Прошу прощения, я тут немного заснул. Ноябрь, мёртвый сезон… теперь раньше апреля в лесу можно не появляться, да и там одни строчки и сморчки… А в оперу мы с мамой сегодня не идём. Так что делать абсолютно нечего. Вы вот сюда проходите, проходите…

— Уважаемый Григорий Яковлевич, позвольте представиться, — тоном дипломата с