Залесье - Дмитрий Викторович Иванов

– вмиг успокоились клячи. Сел он рядом со мной, дальше поехали. А я еду и думаю: «Дурак я, дурак. Зачем посадил его к себе? Ведь никогда раньше никого не подвозил. О Симплициан Исповедник, неужели зачаровал меня душегубец? Опасно же, вдруг разбойник какой. Да только все уже, пропала моя голова, ой пропала». А тот речи вести начал: дескать, он – повелитель тех, кто живет вечно и смерти не знает. Говорил, что много таких, как он, и обитают они повсюду. Превосходят обычных людей и умом, и силою, и способностями к тонким искусствам. Слушал я его и сам себе дивился. Будь я в здравом уме, скинул бы его с телеги – святой Калимикст! – а дальше первым делом инквизитору бы рассказал о нечестивце и его клике. А тут просто внимаю ему, как завороженный. Голос его лился плавно, напевно, будто колыбельная. Хотелось ему внимать и внимать. Много о чем толковал он тогда, только мало чего удалось запомнить мне. Сознание мое и отключилось вовсе. Того он и ждал.

Тут кара всевышнего меня и настигла. Сбросил мой попутчик капюшон, глаза красным загорелись. Рот открыл – клыки показались. Мне бы бежать впору. А я сижу и только смотрю на него да глазами хлопаю. Вот вцепился он мне в шею и кровь сосать стал. Душа моя грешная и отлетела. Сколько времени прошло – не знаю. Только понял: лежу я на обочине – ни бочек, ни повозки, ни лошадей. А нечестивец стоит и посмеивается. Велел себя повелителем называть и кланяться ему. Тогда поведал он мне, что теперь я – вампир. Научил кровь пить и от света днем хорониться. Говорил, будто пока ему от меня ничего не надо, но придет время, и тогда надлежит мне выполнить долг, а какой – не сказал. С тех пор я его не видел, даже имени не знаю, лицо в толпе различить не смогу.

Дурман от него шел, истинный дурман, о святой Кижмар! Зато иногда он вторгается в мои мысли и говорит со мной. Расспрашивает, как я живу, чем занимаюсь, о долге напоминает каждый раз. Только вот время не наступило еще, но скоро уже, очень скоро. А я с тех пор живу здесь, в часовне, где служил долгие годы, и стараюсь не показываться людям на глаза. Но я… я никого не убил, честно, да у меня духу не хватит пустить кровь живому человеку. Я ловлю зверей, обычно овец или коров, честно, да и много мне не надо, нет, не насмерть. Так – на пару глотков. От них не убудет. – Упырь закончил и боязливо покосился на магов.

Иан гневно посмотрел на мастера. В его взгляде ясно читался вопрос. Кулак стиснул рукоятку меча.

– Нет, парень, подожди, не горячись, – остановил его некромант. – А ты, – сэр Даргул посмотрел на бывшего клирика, – расскажи-ка еще про своего господина, а то я ничего толком не понял. Кто он? Откуда взялся? Почему решил обратить именно тебя? Где находится сейчас?

Несчастный Титмар затрясся, как припадочный:

– Нет, сударь, я ничего не знаю. Честно. Ей-богу, ничего больше сказать не могу. Да чтоб меня испепелила виверна, если я вру.

Угрехват насупил брови – толстяк резко втянул ртом воздух.

– Хорошо-хорошо, снова повторю. Видел я его всего раз, когда он меня убил. Одежда у него самая простая, черная, типа монашеской туники с капюшоном. Он его надвинул низко – лицо скрывал. Когда говорил, в глаза не смотрел, глядел вперед, то ли на дорогу, то ли еще куда. Голос его завораживает – будто колдовство какое. И неважно, что он говорит, – все равно сидишь и слушаешь. И от тех чар я почти ничего не помню из его слов, честно. Сам он – бессмертный и является повелителем бессмертных. Тех остальных, своих подданных, он сделал сам, как и меня тогда. Убил попросту. Теперь все они ждут того часа, когда придет время отдавать долг. Ибо он считает, что все они у него в долгу за дарованное бессмертие. Расплата же за дар – жажда крови и непереносимость света. Кровь нужна, как он выразился, для восстановления равновесия. Нужно ее не так много. Однако жажда обычно заставляет пить и пить, а остановиться трудно.

Но я ведь священник, а потому мне всегда приходилось смирять плоть. И я никогда не выпивал все, старался оставить жертву живой. Сам он не говорил, откуда взялся. И я так и не понял, кто он – человек, бес, эльф или нечистый дух. Он пробыл со мной до рассвета, а потом превратился в летучую мышь и улетел. С тех пор он иногда говорит со мной. Голос его звучит у меня в голове. Он вытесняет мои собственные мысли. Тогда я ничего не могу делать – только внимаю ему. Он задает вопросы, где я и чем занимаюсь, не замечал ли я ничего подозрительного. Да, иногда он спрашивает, не видел ли я других бессмертных. Почему-то мне кажется, он их опасается. Наверное, он – повелитель не всех вампиров, а лишь некоторых. Где он – не сообщает. Даже имени своего не сказал. А лицо его будто стерлось из моей памяти. Он, определенно, влияет на разум. Ну, вот и все. Я больше ничего не знаю. Честно, милостивый государь, отпустите меня. Я не сделаю вам вреда.

– Хорошо, я отпущу тебя, – произнес Угрехват, – но мне нужно взять несколько капель твоей нечестивой крови. Ты ведь позволишь мне сделать маленькую ранку на твоей руке? Всего-навсего одну маленькую ранку?

– Да, господин, да, – закивал Титмар. Однако затрясся толстяк еще сильнее. Глаза его забегали. Мертвый священник начал вертеть головой, как совенок.

– Тэдгар? – обратился к помощнику сэр Даргул.

– Вот. – Юноша подал склянку.

Старик взял ее и направился к незнакомцу.

– Не дергайся, больно не будет, – сказал он и достал кинжал.

И как только лезвие сверкнуло в лучах навершья, вампир резко дернулся, пал наземь, мгновенно обернулся черной собакой, прыгнул вправо от алтаря и понесся вдоль стены. Все произошло в считаные мгновения. Иан и молодой маг бросились было в погоню, но куда там! Пес рванулся в дверной проем и растворился в ночи.

– Упустили, – с досадой проговорил рыцарь и ударил себя кулаком по бедру.

– Ничего, – отмахнулся магистр. – Мы все равно сюда пришли не на охоту за кровососами. Ты знаешь, где вход в крипту?

– Да, конечно, – ответил воин и подошел к южной стене. – Вот здесь.

Парень наклонился, пошарил рукой, нащупал петлю и открыл тяжелую дубовую дверь в полу. Тэдгар посветил посохом. Каменные ступеньки одна за другой уходили вниз, во мрак. Наследник боярского рода выставил