Корпорация лжи - Эдуард Сероусов

мог оставаться в стороне. Это как… знаешь, как в том старом эксперименте, где людям предлагали нажимать на кнопку, якобы бьющую током других участников. Большинство нажимало, потому что "это был приказ". Я не хотел быть таким человеком.

Он вздохнул.

– К тому же, это было личное. Я семь лет отдал "НеоСфере", верил, что мы создаем технологии, которые делают мир лучше. А оказалось, что все это время я помогал строить инструмент тотального контроля.

Алиса кивнула, понимая его чувства.

– И что теперь? – спросил Максим. – Какой у нас план? Бежать за границу и оттуда разоблачать "Призму"?

– Примерно так, – Алиса достала из кармана флешку. – У меня есть копии всех ключевых документов о проекте – технические спецификации, результаты тестирований, внутренние меморандумы, доказывающие связь с государственными структурами. Есть контакты в международных организациях, занимающихся цифровыми правами и свободой интернета. Как только мы окажемся в безопасном месте, мы опубликуем всё это с максимальным резонансом.

– А что с кодом, который я внедрил? – спросил Максим. – Он продолжает работать?

– Да, – кивнула Алиса. – Специалисты "НеоСферы" до сих пор не смогли полностью нейтрализовать его. Каждый раз, когда они думают, что решили проблему, ты оставил ещё один "сюрприз" глубже в системе. Это вызывает панику у пользователей "НеоСферы" и создает серьезные проблемы для развертывания "Призмы" в полном масштабе.

Максим почувствовал прилив гордости. Всё-таки его работа не была напрасной.

– Но этого недостаточно, – продолжила Алиса. – Савин и Пронин слишком влиятельны, у них слишком много ресурсов. Они найдут способ обойти твои закладки в коде и довести проект до конца. Единственный способ остановить их – полное публичное разоблачение, такое, которое невозможно будет замолчать или опровергнуть.

– И ты думаешь, что международная огласка поможет? – скептически спросил Максим. – Россия не особенно заботится о своей репутации в вопросах цифровых прав.

– Дело не только в репутации, – Алиса покачала головой. – "Призма" – это не только российский проект. У неё есть зарубежные аналоги, над которыми работают в других странах. Если мы разоблачим российскую версию, это создаст прецедент и привлечет внимание к проблеме в глобальном масштабе. Это уже не будет просто "внутреннее дело России".

Максим задумался. В её словах был смысл. Технологии манипуляции сознанием через цифровые платформы были слишком соблазнительны для правительств и корпораций по всему миру. "Призма" могла быть только первой ласточкой, за которой последуют другие, возможно, еще более изощренные системы контроля.

– Ладно, допустим, – кивнул он. – А как мы выберемся из страны? После нашего побега все пограничные пункты наверняка получили ориентировку.

– У Северова есть связи, – ответила Алиса. – Каналы переправки людей через границу. Это не будет комфортным путешествием, но это работает.

– Северов? – удивился Максим. – Ты всё ещё доверяешь ему? После того, как он, по словам Пронина, сдал всех участников заговора?

– Пронин лгал, – твердо сказала Алиса. – Северов никого не сдавал. Это была стандартная тактика допроса – заставить тебя поверить, что твои союзники уже предали тебя, чтобы ты сам пошел на сотрудничество. На самом деле Северов тоже в бегах, как и мы. Его ищут даже активнее, учитывая его связи и ресурсы.

Максим покачал головой, пытаясь переварить всю информацию. Столько лжи, манипуляций, двойных и тройных игр. Как узнать, кому действительно можно доверять?

– А Елена? – спросил он. – Что с ней? Она действительно согласилась сотрудничать с ФСБ, чтобы защитить дочь?

– Да, – Алиса вздохнула. – И я не могу её за это винить. Любой родитель поступил бы так же. Но она старалась минимизировать ущерб – выдавала только то, что они уже знали или могли легко узнать. И благодаря ей у нас было время подготовить твой побег.

Она встала и подошла к окну, осторожно выглядывая в щель между занавесками.

– Чисто, – сказала она. – Но это не значит, что можно расслабляться. Они наверняка уже запустили полномасштабные поиски. Все камеры, все системы распознавания лиц, все информаторы – всё работает на то, чтобы нас найти.

– И долго мы сможем от них скрываться? – спросил Максим.

– В России? Недолго, – честно ответила Алиса. – Дня два-три, может, неделю, если очень повезет. Поэтому нам нужно как можно быстрее пересечь границу. Как только окажемся за пределами их юрисдикции, шансы резко возрастают.

Она вернулась на диван и села рядом с Максимом.

– А пока нам остается только ждать и надеяться, что Степан быстро подготовит документы и маршрут эвакуации.

Максим кивнул, чувствуя себя странно беспомощным. Всю жизнь он привык контролировать ситуацию, принимать решения, действовать. А сейчас ему оставалось только сидеть в этой обшарпанной квартире и ждать, пока другие люди решат его судьбу.

– Знаешь, что самое паршивое? – сказал он после долгой паузы. – То, что "Призма" продолжает работать. Прямо сейчас, пока мы здесь сидим, система внедряется в новостные порталы, социальные сети, формирует общественное мнение, программирует людей. И мы ничего не можем с этим сделать.

– Не совсем, – Алиса положила руку на его плечо. – Твой код продолжает саботировать систему. Пользователи жалуются на побочные эффекты. Это создает негативный PR для "НеоСферы" и задерживает полномасштабное развертывание "Призмы". Каждый день задержки – это маленькая победа.

Максим слабо улыбнулся. Она права, но этого казалось недостаточно. Он хотел большего – полной остановки проекта, публичного разоблачения, справедливого наказания для Савина, Пронина и всех, кто был причастен к созданию "Призмы".

– А что, если мы опубликуем документы прямо сейчас? – предложил он. – Не дожидаясь, пока окажемся за границей? У тебя же есть все материалы.

– Это было бы самоубийством, – покачала головой Алиса. – Как только материалы появятся в сети, они мгновенно вычислят источник и найдут нас. К тому же, публикация из России будет быстро заблокирована, материалы объявят фальшивкой, а нас – предателями и иностранными агентами. Нет, Макс, нам нужно действовать из безопасного места, с поддержкой международных организаций и независимых СМИ. Только тогда у нас будет шанс на успех.

Максим понимал её логику, но от этого не становилось легче. Бездействие угнетало, заставляло чувствовать себя трусом, беглецом, а не борцом за правду.

Вечер опускался на Москву, за окнами темнело. Они не включали свет, боясь привлечь внимание. В сумерках квартира казалась еще более унылой и безнадежной.

– Нужно поесть, – прагматично сказала Алиса, нарушая тягостное молчание. – И отдохнуть. Неизвестно, когда нам представится следующая возможность.

Они прошли на кухню и при свете маленького фонарика, который был в рюкзаке Степана, разогрели консервы и сварили макароны. Простая еда, но после всех переживаний дня даже она казалась пиром.

– Интересно, как там Павел, – задумчиво сказал Максим, накручивая макароны на вилку. – Последнее, что я о нем слышал – он в коме в какой-то закрытой клинике.

– Да, в институте нейрохирургии ФСБ, –