Последнее дело - Гоблин MeXXanik

был пуст. Никаких окон, печи или даже скрипящего под ногами пола. Просто гладкая, серая поверхность. Воздух казался неподвижным. В центре единственной комнаты стояла та самая женщина в белом сарафане.

Я успел сделать пару шагов, и за моей спиной с глухим щелчком захлопнулась дверь. Женщина посмотрела на меня и улыбнулась. И наконец я смог рассмотреть черты лица моей матери.

Я хотел что-то сказать, но замер. Глаза женщины изменились.

Сначала еле заметно — как будто в них мелькнул другой свет. А потом чётко: зрачки вытянулись в вертикальную щель, стали узкими, словно у змеи. Золотой оттенок заполнил радужку, медленно расплавляясь, как металл в жару.

Спустя несколько мгновений в этих глазах не было уже ничего человеческого. Черты лица стали острее, и через мгновение Мара склонила голову, будто в задумчивости, и внимательно посмотрела на меня. Потом слегка приоткрыла рот, собираясь что-то сказать.

В этот момент за спиной раздался скрежет. Глухой, протяжный, будто кто-то провёл по доскам чем-то острым. Я резко обернулся.

Дверь, через которую я вошёл, вздрогнула. Доски чуть прогнулись внутрь, но не открылись. Скрежет повторился. Теперь уже громче. Звук словно шёл изнутри самого дерева, как если бы кто-то скреб по нему когтями — настойчиво, методично.

Я хотел двинуться, но не успел. Стены вокруг принялись дрожать. Потом они стали расплываться, будто краска сползала с холста. Дом исчезал. Комната растекалась, теряя очертания. Воздух стал плотнее, и всё вокруг словно втягивалось в себя, исчезая.

Я резко открыл глаза. Несколько секунд лежал, не шевелясь и глядя в потолок. Дыхание было ровным, но тяжёлым. Понадобилось время, чтобы понять, что я снова в своей комнате. Всё было на месте — подушка, плед, лампа у кровати. Но ощущение, будто что-то пришло со мной из того сна, всё ещё не отпускало.

Комната оставалась погружённой в темноту, тяжёлые шторы надёжно отрезали свет. Казалось, ночь всё ещё продолжается, хотя разум уже просыпался.

Скрежет повторился. Короткий, резкий, с характерным дрожанием, как будто что-то царапнуло дверь. Я повернул голову. Звук шёл от входа. Почти сразу за ним раздалось настойчивое, требовательное мяуканье.

Я вздохнул, провёл рукой по лицу и, не спеша, спустил ноги на пол. Доски были прохладными, но не ледяными. За несколько шагов я оказался у двери и приоткрыл ее.

В комнату уверенно вошёл Пряник. Его хвост был поднят трубой, усы двигались, улавливая запахи. Он по-хозяйски оглядел комнату, фыркнул и тут же потерся о мои ноги. Громкое мурчание заявило, что у кота всё идёт по плану.

Я наклонился было, чтобы его погладить, но питомец уже вышел, бесшумно ступая по полу. Будто только что он не разрушил жуткий сон, не вытащил меня из мира смерти.

Зевнув, я побрёл в сторону ванной, стараясь не думать ни о сне, ни о странном ощущении, которое всё ещё держалось где-то в груди. Холодная вода быстро вернула меня в реальность.

Я оделся не торопясь и вышел в гостиную. В комнате было тихо. Шторы пропускали немного света. Ровно столько, чтобы можно было различить очертания мебели.

В кресле, свернувшись клубком, лежал Пряник. Едва я вошел, он посмотрел на меня, потом неспешно спрыгнул на пол и направился в сторону соседней комнаты. Я пошёл за ним, не задавая вопросов.

На кухне кот остановился у своей миски, обернулся, посмотрел на меня с лёгким ожиданием.

Я присел, протянул руку и погладил его по спине. Пряник довольно заурчал и не двинулся с места.

Он знал, что я ему должен, и более того он осознавал, что я это понял. Он никуда не уходил, лишь смотрел внимательно, переминаясь с лапы на лапу. Да чуть подёргивал ушами, будто ловил каждый звук.

Прошёл к холодильнику, открыл его. На второй полке, в глубине, стояла знакомая круглая миска с прозрачной крышкой. Под ней лежали кусочки охлаждённой рыбы, уже разделанный — без костей и всего лишнего. То, что Пряник и Литр особенно ценили.

Кот напрягся, сделав небольшой шаг вперёд. Он уже знал, что это за контейнер, и лёгкое урчание у него в груди стало громче.

Я снял крышку, не спеша, чтобы не разлить бульон, и аккуратно выложил рыбу в миску питомца. Аромат тут же распространился по кухне — мягкий, свежий, с едва различимой солоноватой ноткой. Пряник подошёл вплотную, но ждал, пока я отойду. Только когда я сделал шаг назад, он опустил морду и принялся есть. Спокойно, размеренно, с достоинством. Как и всё, что он делал.

Я прислонился к столешнице и посмотрел на него.

Кот ел с удовольствием, не торопясь. Как будто знал: в этом доме ему всегда найдётся место, и никто никуда не торопит.

После этого я вынул и ящика заварочный чайник, недоумевая, почему Яблокова не выходит из своей комнаты, как обычно поутру. Но понимал, что ничего дурного не случилось, потому как призраки меня уже оповестили бы о произошедшем.

Внезапно из стены появился Ярослав. Он кивнул в знак приветствия и подошёл ближе.

— Уже на рассвете Волков возвращался, — сказал призрак тихо, почти как бы между делом. — Подошел прямо к крыльцу. Растрепанный, протрезвевший. Стоял у двери, с охапкой красных роз.

Я посмотрел на него внимательнее. Ярослав продолжил без спешки.

— Ума не приложу, как он сумел открыть ворота. Но в дом проникнуть не пытался. Оставил цветы у порога. Потом постоял ещё немного, как будто чего-то ждал. После развернулся и ушёл. Пару раз только оглянулся.

Я молча кивнул.

— А спустя полчаса к двери спустилась Яблокова, — продолжил он. — В халате, босиком, с распущенными волосами. Вышла на крыльцо, заметила цветы. Постояла немного, потом взяла их.

Он посмотрел в сторону, будто снова видел это перед глазами.

— Унесла их к себе. Дверь не закрыла плотно. Я заглянул и увидел, как она сидела на краю кровати, с цветами рядом. В руках — старый альбом. Фотографии перебирала. Тихо всё было. Она даже свет не включала.

Ярослав замолчал на секунду.

— Я просто подумал… может, ей сейчас важно, что кто-то был рядом. Не обязательно говорить. Просто быть. Но я не решился зайти. Мне за нее тревожно.

— Спасибо, что за всем проследил, — сказал я спокойно, чуть кивнув в сторону Ярослава, и призвал тотем, чтобы покормить призрака.

Бывший культист рассеянно погладил пенек по боку и без жадности взялся за ниточку силы.

— Мы тоже без дела не сидели, — донеслось из-за спины, и голос Козырева прозвучал так, будто он