Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

Ника посмотрела на него серьёзными серыми глазами, и Мельникову на миг показалось, что на него смотрит сам Савельев — настолько похожими были глаза отца и дочери.

— Хорошо, — кивнула Ника и сделала шаг вперёд. — Пойдёмте!

Мельников с Никой направились к южному выходу, он был ближе. Возможно, по времени они и не угадали, но сверяться с расписанием работы лифтов, который был забит в планшет, Мельников не стал. Если что, они подождут на площадке или отправятся пешком по лестнице — всё лучше, чем пересекать весь или часть этажа, наводнённого военными. Самое главное (это сейчас больше волновало Мельникова) — беспрепятственно пройти через КПП, а дальше уже будет легче.

Несмотря на то, что пропуск был настоящий, Олег нервничал. Чёрт его знает, к чему могут придраться. Сейчас со всеми перемещениями было строго. Ещё какую-то неделю назад ему почти не требовалось предъявлять свой пропуск на КПП — его многие знали, а при Савельеве даже ребята, живущие на Поднебесном уровне, спокойно проводили с собой друзей и товарищей, но теперь всё изменилось. Теперь пропуска сверялись чуть ли не под лупой, охрана старательно отмечала время прохода контрольного пункта, просвечивая каждого проходящего взглядом, как рентгеном — что и говорить, Караев закрутил гайки до упора.

При мысли о полковнике Олег внутренне содрогнулся, покосился на идущую рядом Нику — не заметила ли она его волнения. Кажется, нет. Девочка молча шагала рядом. Конечно, она тоже была напряжена и напугана, но виду не показывала, держалась. Хорошая всё же дочь у Павла Григорьевича, сильная. Другая бы плакала, наверно, а эта — кремень. А ведь столько всего на неё свалилось: сначала смерть отца, пусть и мнимая, но девочка-то в неё верила, как и они все, потом какая-то история (что за история — Олегу так и не рассказали, но судя по тому, в каком шоке находилась Ника, когда его привёл к ней Ставицкий, там было что-то очень серьёзное и страшное), и в довершении всего домашний арест — такое не каждый взрослый выдержит.

Олег размышлял. В какой-то момент в голову пришла совершенно абсурдная идея отправить Нику на АЭС — включить её в эту бригаду врачей, но он быстро отмёл эту мысль. Список составляет и утверждает, конечно, он сам, но кто знает, кто будет заниматься отправкой бригады. Скорее всего военные, потому что, судя по всему, административный сектор Ставицкий в известность не поставил — если бы это было так, Маркова ему бы уже весь телефон оборвала и кучу сообщений отправила (любой даже мало-мальски значащий приказ Верховного эта женщина выполняла с неподдельным и показным рвением). А если административное управление не задействовано, значит, в лучшем случае логисты, что мало вероятно, а в худшем — военные. И если там будет присутствовать сам Караев лично, то тогда… Нет, рисковать нельзя. Пусть девочка отсидится внизу, в больнице. Маргарита Сергеевна присмотрит, и Ковальков. Да и Стёпка тоже.

Перед глазами всплыла картина из прошлой жизни — казалось, прошла целая вечность, а по сути — не больше месяца. Они с Савельевым тогда долго спорили, Олег отчаянно дрался за финансирование, Савельев неохотно отступал, подчиняясь необходимости. Иногда их споры почти перерастали в ссоры, хотя оба старались держаться в рамках вежливости: у Олега получалось чуть лучше, а Павел кипел от злости так, что нервно ходившие на скулах желваки готовы были прорвать кожу. В тот день на Малом Совете решался вопрос с выделением дополнительных средств, и перед заседанием Олег зашёл к Савельеву домой, намеревался отыграть несколько позиций, впрочем, безуспешно — Павел стоял насмерть. Их разговор затянулся, а когда они вышли из кабинета, то вдруг наткнулись на своих детей. Через распахнутые застеклённые двери просматривалась просторная, залитая солнцем Савельевская гостиная. Стёпка и Ника стояли у французского окна, выходящего на террасу и, кажется, целовались. Или собирались это сделать. Увидев их, они оба испуганно отпрянули друг от друга, Ника залилась краской, да и на Стёпкином лице явственно проступило замешательство. Впрочем, они с Савельевым смутились тоже. Неожиданная дружба их детей, а может даже больше чем дружба, усложняла их и без того запутанные отношения.

Конечно, Мельников был далёк от мысли, чтобы разыгрывать шекспировскую трагедию и чинить препятствия юным Ромео и Джульетте. Да и на кровную вражду, как между Монтекки и Капулетти, их с Павлом отношения не тянули. Но тогда неприятно кольнуло — почему из всех девушек в Башне его сын выбрал именно дочь Савельева. Что за идиотская насмешка судьбы. Он вспомнил, как тем же вечером делился своими сомнениями с Соней, а та только улыбалась и говорила, что Ника — хорошая девочка, и вообще, они ещё дети, и думать про что-то серьёзное слишком рано. Но Мельников почему-то думал. Он то недоумевал, что Стёпа нашёл в этой невзрачной, рыжей и худенькой девчонке — красавицей Нику Савельеву назвать было сложно, то воображение подкидывало ему картины семейных обедов, если вдруг их дети однажды решат пожениться. Почему-то эти будущие обеды очень раздражали Олега — он представлял, как они сидят с Савельевым за столом, испытывая неловкость, и с трудом скрывают свою неприязнь друг к другу.

Сегодня переживания месячной давности показались Олегу смешными. К тому же, узнав Нику поближе, Мельников понял, что именно нашёл в ней его сын. В этой хрупкой девочке, совсем ещё ребёнке, чувствовался стержень. Внутренняя сила, которую она ещё и сама, может, не до конца осознала. Что-то неуловимое, что делает из человека личность и невольно вызывает уважение…

— Чёрт, — едва слышно сказала Ника и чуть притормозила.

— Что? — Олег отогнал свои мысли, положил руку ей на плечо. Они приближались к КПП, уже были видны стоящие у турникета военные.

— Он меня знает, вон тот, который с усами, — тихо проговорила Ника. — Это дядя Миша.

Олег мысленно выругался. Наверно, что-то такого он подсознательно и боялся. Какой-то дурацкой, выходящей из-под контроля ситуации. И что теперь делать? Разворачиваться и уходить прочь? Ничего глупее и придумать нельзя. Тем более, что на КПП их уже заметили.

— Спокойно, Ника, — сказал Мельников, постарался придать голосу уверенность, которой не было, и ещё раз повторил. — Спокойно.

Тот, которого Ника назвала дядей Мишей, преградил им путь.

— Ваши пропуска, — сказал он негромко и протянул широкую крепкую ладонь.

Мельников достал из кармана свой пропуск, посмотрел на Нику. Та вынула свой. Военный забрал у них оба пропуска и коротко кивнув напарнику, видимо, младшему по званию:

— Садулаев, будь здесь, — скрылся в будке КПП.

Его не было минут пять-семь, вряд ли