Не надо, папа! - Эпсилон Тукана

— Дьявол, да что это за…

Он переместился со скалистого зубца. Усатый и Клюв тоже убрались прочь. Псина разгромила барьер и вновь уверенно направилась в сторону госпиталя.

— Кучиёсе но дзюцу! — воскликнул невидимый Джирайя.

На пути у твари возникла рогатая розовая жаба. Собака ударилась центральной головой в ее блестящий щит и взревела. По округе прокатился низкий звон. Псина продолжала давить и сдвигала жабу назад.

— Гамакен-сан, — снова раздался голос Джирайи. — Не режь этот комок шерсти, а не то он разделится!

— Постараюсь, — пробасила в ответ розовая жаба. — Хотя… я такой неуклюжий…

— Навевает воспоминания, — негромко сказал Усатый.

Усатый еще до своего назначения в Анбу сражался в центре деревни со змеями во время нападения Орочимару.

В наушнике послышался треск: «Новый объект. На восемь часов от госпиталя».

Ёро оглянулся. Круша грудью дома, к больнице Листа несся исполинский носорог.

— Да дался им тот госпиталь! — в сердцах воскликнул Клюв.

Ёро прижал кнопку на наушнике и тихо сообщил:

— Не успеем.

****

Дом обрушился прямо на дорогу. Сарада едва успела убраться из-под падающего на нее обломка бетонной стены. Удар пыли от взрыва пробил всю улицу до перекрестка, скрыв людей.

Стоя на карнизе и припадая спиной к стене, Сарада думала о том, какие интересные повороты может делать судьба.

Все это уже было в первые часы ее присутствия в прошлом, в день нападения Кьюби. Шестнадцать лет назад, которые обернулись для нее всего лишь годами так пятью, она сидела на земле у стены кланового квартала и не могла заставить себя подняться на ноги, а пятилетний дядя тянул ее за руку, чтобы спасти и отвести в убежище.

Как она проклинала себя за слабость в ту пору!

Сейчас ситуация была обратная. Сарада смотрела на все творящееся вокруг разрушение с поразительным хладнокровием и думала лишь об одном: в госпитале ее мама и дядя. Тот самый дядя, который тогда спасал ее.

Теперь моя очередь.

В оседающей пыли показались трупы людей, раздавленных рухнувшим домом. Из рамы разбитого окна выползала скулящая волчица, поджимая заднюю лапу. Маленькая девочка тянула прочь хромую бабушку, а девушка с метками клана Инузука на щеках, подхватив на руки малолетнего ребенка, убегала в противоположную от госпиталя сторону, наверняка к убежищу.

«Вся деревня — моя семья», — вспомнились слова Седьмого из будущего.

В душе сладко-тоскливо потянуло от неизвестно откуда взявшегося видения взрослого Нанадайме, который сейчас стоял бы в своем развевающемся плаще Хокаге, окутанный огненной чакрой, и пытался бы защитить каждого: и эту дряхлую бабку, и девчонку, и девушку с малышом, и даже хромую волчицу.

Сараде в общем-то было наплевать. Она защищала то, что ей было дорого, а всех этих людей она даже не знала. Но тянущая тоска в сердце все равно не отпускала.

За последние дни, проведенные с Наруто, что-то изменилось в ней. Частоты их мыслей будто бы синхронизировались или даже сплелись, как сплелось ее сознание с сознанием Орочимару. Сарада четко знала, что бы Нанадайме сказал, что бы подумал, как бы поступил. Она знала, что для него важно. И даже если это не было важным для нее, оно неожиданно стало просачиваться в область важности. Просто потому, что это были мечты и стремления Наруто, а ей хотелось поддерживать его на пути ниндзя.

К черту. Я все равно не могу спасти их всех. У меня даже нет оружия. Все отобрали и так и не вернули!

Сарада тряхнула головой, прогоняя из сердца это сладко-тоскливое тянущее чувство, от которого на глаза наворачивались слезы, отклеилась от стены и взобралась на крышу.

До госпиталя было рукой подать. В другой стороне вдали бесновалась гигантская трехглавая собака и оттесняла с дороги розовую жабу.

Жабы — призыв Нанадайме и Конохамару-сенсея. Но Нанадайме, по словам Орочимару, был на Мёбоку, а Конохамару — слишком мал…

«Джирайя», — подсказал квартирант.

Здание ощутимо задрожало под ногами. Сарада обернулась и увидела гигантского носорога, который, не разбирая дороги и громя на своем пути все, что попадалось ему под ноги, мчался таранить госпиталь.

— Черт.

Сарада пересекла крышу и спрыгнула на соседний дом, благо он был близко. Носорог несся как раз на этот дом. Сарада обогнула выдающиеся вентиляционные шахты, прыгнула вниз и, сконцентрировав в кулаке как можно больше чакры, ударила носорога прямо в бронированный лоб. Костяшки и руку до самого локтя прострелило болью. Носорог споткнулся, по инерции проехался на груди до конца квартала и исчез с хлопком.

Сарада, потеряв опору под ногами, упала, но успела сгруппироваться и приземлилась на дорогу.

В вестибюле больницы было так же отвратительно, как во время нападения Кьюби, и если тогда Сарада наутро помогала добираться до госпиталя раненым, гадая, каково было матери в этой нелегкой профессии, то сейчас ей представилась удивительная возможность увидеть это своими глазами.

— Отнесите его туда! — командовала Сакура.

Молодой еще директор Ирука по ее приказу отнес раненого к стене. Сакура тем временем присела рядом с другим мужчиной и помогла ему чуть присесть.

— Дышать можете?

Весь холл был завален ранеными. Ирьенины в светлой одежде носились туда-сюда. На рукавах у раненых появлялись цветные ленты: красные, желтые, зеленые.

Карин, жалко сжавшись и зажмурив глаза, терпела, пока ее целебная чакра перетекала к какому-то мужчине.

По-хорошему, стоило помочь маме и присоединиться к медикам, начать лечить этих людей, но Сарада знала, что медицина — не ее конек. Она — боевик. Стоило поберечь чакру, чтобы защитить медиков, если неприятель нагрянет в госпиталь.

Сарада аккуратно пробиралась между ранеными, переступая через ноги, руки, головы и туловища, когда заметила краем глаза, что Карин дернулась и открыла глаза. На ее несчастном лице отразилась паника. Она вырвала руку из зубов раненого мужчины и вдруг заорала диким голосом, словно увидела призрака:

— Он здесь!

Все обернулись на нее. В холле сразу стало тише. Перестали переговариваться ирьенины, даже раненые затаили дыхание и не стонали каких-то секунд пять.

И в следующий миг госпиталь дрогнул от страшного удара.

Сарада разрывалась. Ее тянуло к дяде. Посмотреть, как он там. Помочь, убедиться, что все в порядке. Но бросать маму было нельзя. Мама была дороже.

Как бы поступил Нанадайме? Как он мог защитить всех? Я… я не могу даже разорваться между двумя людьми.