Фантастика 2025-57 - Елена Артемова

и жар ланит — всё как полагается в древних легендах. Отец девушки был против союза с родовитым, красивым, но не шибко богатым Волчонком, поэтому выдал три испытания для проверки юношеских чувств и поправки личного финансового положения. По разным версиям, нужно было привести живого зубра, пригнать корабль и добыть у старого колдуна заветный сундук с сокровищами. По законам жанра, с зубром и судном всё прошло гладко, а при краже богатств ущемились интересы их владельца. Тот был, как гласило предание, из древнего, чуть ли не библейского рода Мордухаев, осевшего каким-то причудливым извивом истории под Могилёвым. Старый колдун пообещал помощь и поддержку молодому Волку, но взамен попросил изумруд чистой воды размером с его сердце. Ну, или с кулак, если кто менее романтично измерять привык. Юноша отправился в дальние страны в поисках камня, а генетически хитрый старик подкатил на шестёрке вороных свататься к отцу невесты. Молодая Ворона вылетела из замка — а дальше в точности, как говорил мне Змицер. Безлунная ночь — лодка — берег — тёмная вода — илистое дно. Потом Вороны долго воевали с Мордухаями, но проиграли, а молодого Волка никто так никогда больше и не видел. Финал сказки внутренний фаталист встретил предсказуемо-равнодушной фразой из известного фильма: «В общем, все умерли».

Отчеты Лорда были ничуть не менее интересными, чем семейное предание, только заканчивались исключительно на мажорных нотах. Кто бы мог подумать, что за пару недель в дальнем слабо обжитом уголке Родины один неуёмной энергии бывший банкир развернёт производство фигурок и скульптур из бивней мамонта? Да так, что за ними выстроится очередь из самых требовательных и дотошных коллекционеров. И рядом — ещё одна, в разы длиннее, из менее притязательных, но гораздо более многочисленных жителей Китайской народной республики. Открытие аэропорта значительно упростило логистику, и каждый рейс в Харбин, Шанхай или Пекин, оказывается, приносили ощутимую пользу посёлку и выгоду лично мне. А летали они трижды в неделю.

На берегу Индигирки заработала какая-то рыбная фабрика, при помощи Павла Ивановича Кузнецова как-то поразительно быстро получившая все согласования, квоты и лицензии. Выпускали какие-то люксовые экологически чистые полуфабрикаты и свежак, разлетавшийся по стране во мгновение ока, несмотря на стоимость.

Визжал фрезой и пах золотистой смолой цех деревообработки, где создавали элитные образцы мебели в стилях, название которых мне не говорило ровным счётом ничего. Но стоили они небывалых денег. И раскупались так, что лист заказов уже завершался концом следующего года. И попадали в тот лист только на условиях предоплаты не менее половины стоимости.

Из талантливой молодёжи собрали творческий коллектив, выступавший на стыке традиционных и ультрасовременных веяний. Каким-то боком удалось прислать их дебютные треки и клипы мировым звездам — и молодые саха теперь выступали на таких площадках, о которых до сих пор не подозревали ни они, ни я. Меня, признаться, аж перекосило, когда смотрел на сметы по сведению и прочему микшированию, а от цены съёмок клипа остро захотелось валидолу и втащить Ланевскому. Но на следующем слайде были выкладки по прибыльности проекта. И Лорд спасся. Потому что всё вложенное «отбилось» за неполный месяц, и, если верить приведённым цифрам, музыка уже побила показатели рыбной фабрики и пилорамы и вплотную приближалась к поделкам из бивня. Вот тебе и чукотские напевы.

В общем, летел я в Могилев, ощущая себя натуральным капиталистом. Выглядел же в лучшем случае как турист. Причём слабо подготовленный — в Белоруссии погоды стояли ни разу не испанские. До здания аэропорта было навскидку с километр. Стоя под мелким дождиком на бескрайнем асфальтовом поле, я почувствовал приземление в полной мере: и чисто технически, и психофизически, эмоционально: салют, буржуй! Дальше — пешочком. Внутренний скептик начал насвистывать песню «Свежий Ветер» группы BRUTTO, а фаталист затянул голосом Сергея Михалка: «Паникует трусливая контра, / Здравствуй, новый рассвет! / Королям золотого дисконта — / Пролетарский привет!»**. Почудились скрип кожанки и запах свежесмазанного маузера.

И тут как по заказу откуда-то справа на лётное поле вырулила черная «Волга» с мигалками на крыше. Пока выключенными. Я присмотрелся — точно «Волга», тридцать один-десять. Если в тайге чувствовалась вся глубина веков, то тут было значительно мельче. Будто в девяностые попал. Оставалось надеяться, что на этом автомобиле я не поеду ни в исполком, ни в милицию, ни в КГБ. Мне все эти места были решительно без надобности. Меня семья ждала на берегу Атлантического, на минуточку, океана. И всех дел-то было в братской Беларуси, что кинуть крестик в озеро да торжественно прикопать останки Змицера где-нибудь в симпатичном месте на его земле.

Чёрный автомобиль, свистнув при торможении не хуже УАЗика, замер в паре метров. Открылась передняя пассажирская дверь, оттуда выкатился мужичок на голову ниже меня, но плотненький, сытенький такой, и покатился в мою сторону, начав тараторить ещё издалека:

— Дмитрий Михайлович, дорогой, здравствуйте, здравствуйте! Рад, так сказать, приветствовать на землях предков, от имени и по поручению! Ага, по поручению, да. Да что ж Вы без предупреждения-то так нагрянули, как снег на голову прямо? Если бы не коллеги — так и не узнал бы никогда, спасибо, добрые люди подсказали — беги, мол, встречай!

Напор, простота и обильность речи, располагающие тон, жесты и мимика, свойские интонации в голосе. И при этом очень внимательные серые глазки на лице с ясной улыбкой. Которые в ней снова не принимали никакого участия. Запах маузера, похоже, не отменялся, а только откладывался.

— Здравствуйте, уважаемый… — начал было я вопросительно, но тут же был перебит.

— Григорий! Григорий я, Болтовский моя фамилия, смешная такая. По-здешнему — Рыгор можно звать, — колобок вцепился в ладонь пухлыми, но сухими и холодными руками и мелко затряс, не выходя из образа. Эдакий душа-человек, зампред колхоза или работник профкома, отряженный начальством встречать проверку из главка. И моросил ничуть не хуже местного мелкого дождика. Бабушка такой назвала бы «дрибнэ́нький».

— А по батюшке как Вас, Григорий? — я никак не мог понять, стоило ли с ним играть в его игры? По всему выходило, что не стоило — на его земле, по его правилам и с его козырями было кристально ясно, кто победит.

— Да ни к чему это, зачем по отчеству-то? Рыгор и Рыгор, я человек простой, без претензии.

— Привычка у меня, Григорий, к офицерам Вашего ведомства по имени-отчеству обращаться, ничего не могу с собой поделать, — и я старательно изобразил искреннюю улыбку, попытавшись тоже исключить из нее всё, что выше