Русский бунт. Интервенция - Алексей Викторович Вязовский

— Что это? — подозрительно уставился Генерал на исходящие теплым паром куски мяса и какие-то клубни.

— Медвежатина и запеченые луковицы диких крокусов.

— Это можно есть?

— Еще как! Люди так оголодали, что жуют кору и рады любой травинке.

— Как мы проведем разутое и раздетое войско на северные склоны? — спросил Мясников, с трудом разжевывая жилистое мясо.

— Будто у нас есть выбор? Сдаться австрийцам — все равно что погибнуть в мучениях. Никто не помышляет о капитуляции.

— Значит, пойдем на прорыв. Где-то за Вислой, между Краковом и Сандомиром, мы найдем союзником — армию гетмана Овчинникова.

— Он нам поможет? — приободрился Зайдель.

— Кто, гетман? Он же человек царя Петра.

— Русский Иван чеху старший брат! Только на него и уповаем! Нам бы лишь утром поднять полки.

Нелёгкой вышла задача заставить солдат отправиться в поход. О колоннах и не помышляли. Двигались вразнобой, отыскивая удобные проходы. Где встречались лесные вырубки, там было полегче. Но часто могли упереться в скальные выходы, вставшие сплошной стеной. Приходилось не подниматься, а искать обходные пути, скрытые лесные тропки, переходить вброд ледяные ручьи и даже шлепать по их руслу. Лошадей берегли больше, чем людей — на них везли раненых и остатки боеприпасов.

Преследователи отстали. Они, наверное, решили, что повстанцы предпочли сдаче смерть. Туда им и дорога. Зачем подставляться под злые укусы отрядов Генерала, имевших преимущество в высоте?

Когда перевалили на северную сторону горных хребтов, Мясников и не заметил. Спуски-подъемы, этого «добра» хватало последние два дня. Лишь когда солнце разогнало туман и его взору открылась обширная равнина с квадратиками возделанных полей, а в верстах ста блеснула серебром лента большой реки, он понял, что они справились. Оставался последний рывок.

Склон Западных Татр, смотревший на Вислу, оказался круче, чем южный. Лошадей пришлось спускать на канатах. Люди, выбиваясь из последних сил, все шли и шли, окрыленные надеждой, что все близится к завершению.

Но их надеждам не суждено было сбыться. Когда до завершения спуска осталось совсем чуть-чуть, Генерал разглядел в подзорную трубу стройные порядки австрийских линейных войск в белых мундирах. Пушки смотрели в сторону гор. Кавалерия гарцевала на флангах. Богемские полки ждала последняя битва.

(1) Ливонезы — серебряная монета, которую чеканили в Риге в 1756−57 для обращения в Лифляндии. Из-за сложности изготовления быстро прекратили. К 1760-м они практически исчезли из обращения.

Глава 15

— Пан гетман защиту жидов не признает делом для общей безопасности необходимым?

Овчинников закатил глаза и крепче вцепился в свою булаву. Вот вечно с евреями так: спросишь их по-человечески — «чего вы от меня хотите?», — а в ответ получишь вопрос, а не четкий и ясный ответ. Везде одно и то же — в Умани, на Волыни и даже здесь, на берегу Вислы.

Коренной яицкий казак, он евреев в глаза раньше не видел. Откуда взяться жидовину в уральских степях, где одни киргизы да верблюды? В Киеве ему как-то не довелось с ними столкнуться — затерло их местное блестящее общество, мимоходом сообщив, что еврейская община — это мелкие лавочники и кустари-одиночки, бесполезная братия и вообще….

— Как шляхетская вольность невозможна без права «вето»‚ так и еврейская маца невозможна без крови христианской.

— Да ладно!

— Люди говорят, — развели руками киевляне.

— И как же вы с ними живете?

— А они полезные. И товар у них дешевле, и корчму шляхта им в откуп отдает. Но это не у нас, а в Речи Посполитой.

Каково оно в панских краях, гетман узнал в подробностях в Умани. К нему пришли местные евреи — жалкие остатки прежней большой общины. В 1768 году город обманом взяли гайдамаки Гонты и Железняка. 3000 евреев, укрывшихся в синагоге, похоронили под ее развалинами после артиллерийского обстрела. Потом пришел черед поляков, сдавших город и надеявшихся откупиться жидовской кровью. Эти недавние события прозвали уманской резней…

— Чего вы от меня хотите? — спросил гетман у делегации людей с мертвыми глазами, в черных одеждах и широкополых шляпах.

Последовал ответ в виде витиеватого вопроса насчет общей безопасности. Андрей Афанасьевич задумался. Ему так не хотелось лезть в это дело… Но и порядок в гетманстве положено соблюдать. Это с одной стороны. А с другой — приставшие к войску казаки с правого берега возмущенно роптали и готовы были взять в ножи не только жидов, но и униатов.

— Мы можем собрать кое-какие гроши на свою защиту, — предложили уманцы.

— Гроши? — не понял Овчинников. — Да на что мне ваши гроши, если Потоцкие и Любомирские золото мешками волокут? Нет, денег мне с вас не надобно. Отработаете. Установлю вам урок — будете армии сапоги точать да полушубки шить.

— А кожа? — встрепенулись евреи.

— А живот? — гетман сходу перенял от собеседников привычку уклоняться от прямого ответа.

— Ну таки вы нас возьмете под защиту?

— Дам таблички «Сей дом работает на армию царя истинного, Петра Федоровича».

— Ой, мы вас умоляем: кто смотрит сейчас на таблички? Их же нужно еще прочитать. А бандиты не ходят под ручку с писарем.

Судя по тому, что сапоги и полушубки таки в армию пошли, вопрос с казацкой грамотностью евреи волынские как-то решили. И вот снова-здорово: когда 2-я армия «Юго-Запад» перебралась через Вислу и двинулась вдоль границы с Австрией на запад, пришел черед краковским приставать к гетману со своими вопросами.

И смогли удивить.

Гетман принял их делегацию у своего походного шатра, сидя в раскладном кресле. Милостиво разрешил сообщить свои нужды. Пейсатые старики завели свою волынку насчет общей безопасности, но тут вперед вышел молодой человек и с пафосом провозгласил:

— Коль пану гетману недосуг заниматься защитой евреев — мы все понимаем, у вас война, чтобы вы были здоровы, — Жидовский городок готов взять оружие в руки и создать Ветхозаветный полк легкой кавалерии.

— Вы⁈ Кавалеристы???

Овчинников чуть не выскочил из своего походного кресла, настолько был поражен.

— Да! Я, Берек Йосилевич, торжественно заявляю: там, где речь идет о пользе человечества, евреи не щадят жизни. Только глупец не понимает общей выгоды от уничтожения панства, о котором объявил царь Петр Третий в Варшаве. И напрасно пан гетман сомневается в наших навыках конной езды. Лучших барышников, чем краковские