Изъ Москвы с любовью (том 1) - Сергей Анатольевич Кусков

коем случае не отчаивалась, не падала духом — в отличие от мам, которые пыжылись и что-то кому-то доказать пытались, такой у них характер. Почему не отчаялась? Да потому, что выросла хоть не в трущобах (мамы всегда имели какой-никакой, но бизнес, деньги на себя у них были), но в семье мещан-простолюдинов, и в первый класс ходила в мещанскую же школу «на раёне», где драться научилась раньше, чем читать. Ну, драться она и до этого умела, но в школе отточила навыки до блеска. И оказавшись в гадюшнике высшего света, который их не принимал, лишь пожала плечами. Неприятно, да, но жить-то можно! Аня понимала, что карьеру так не сделать, а с другой стороны зачем? У них есть своё дело и бизнес, оставшийся от Сусловых — их родовые предприятия. Многие оказались убыточными (именно из-за этого род Сусловых шёл на дно, и ушёл бы, если б не мамы), но их семья, надрываясь, потихоньку выводит общий баланс в плюс. А есть и их экономическая основа — клуб и афеллированные с ним смежные предприятия, их приданное, за счёт которого семья и восстанавливает предприятия боярского рода. Деньги у них будут — заработают, земля есть, титул есть. Не нравятся, не принимают другие рода? Что ж, у кого-то в стране ситуация и похуже.

— Ань, не грусти, — погладила её по руке Инна Романовская, самая близкая подруга в этом гадюшнике. — Всё будет хорошо.

— Я не грущу, — покачала головой она. — Просто… Мне теперь шестнадцать. Я уже не ребёнок, и мамы подключат к управлению семейным делом. А там… — Из груди вырвался тяжёлый вздох. — Они стеной ограждали меня от негатива, от этой человеческой плесени, а теперь придётся окунуться в неё с головой.

— Такова жизнь, — скривила губки Инна. И Аня вдруг отчётливо поняла, что она, конечно, подруга, но вряд ли пойдёт за ней на Голгофу. У неё нет друзей! Просто нет. Никаких, ни из старой жизни, ни из новой. И с этим невозможно ничего сделать, друзей нельзя купить в магазине или выиграть в лотерею. Хотя нет, именно что выиграть в лотерею можно, но она не представляет, где продаются такие лотерейные билеты.

Тем временем в зале появилась мама, просто мама, родная, Лизавета Ивановна, всё детство она только её называла этим словом — тётя Гульнара стала мамой после их совместного замужества. И лицо её хоть и было тревожно, но Аня поняла, страшного ничего не случилось. Мама наклонилась и зашептала дочери на ухо:

— Всё хорошо, ребята ошиблись адресом, это не провокация. Хотя фамилии там и правда серьёзные.

— Слава богу! — Червячок, что грыз её, отпустил. Ибо они всей семьёй боялись именно этого — что кто-то из недоброжелателей, не раз намекавших, что «Перекрёсток» в цветах других хозяев будет смотреться эстетичнее, пойдёт на совсем некрасивый шаг, чтобы на них надавить. А таких хватает, и это не кто-то один — таких «эстетов» минимум четыре, три боярских рода и один княжеский, и это только те, что открыто предложил купить их клуб за бесценок. Кстати, наверное, только поэтому они ещё на плаву — «эстеты» не могут договориться, кто из них больше «эстет», конкурируют друг с другом. Пусть клуб пока побудет в руках «этих простолюдинок», главное чтобы не достался «партнёрам».

— Мам, там точно всё хорошо? Ты напряжена, — нахмурилась она.

— Ну… Проблемы всё же есть — кое-что очень непросто. Но я решу. Отдыхай, дочь. — Лизавета Ивановна нахмурила брови, погладила её по голове, распрямилась и пошла по направлению к стойке бара, где в этот момент находилась администратор. Что ж, раз говорит, что решит — значит не критичная ситуация. Её можно потом расспросить, что да как, сейчас же лучше не отвлекать «боярыню за работой» как она называла мам в деловом режиме.

— Ань, всё хорошо? — с тревогой посмотрел на неё Денис, единственный приглашённый ею мальчик, простолюдин, часть прошлой жизни.

— Да, наверное.

— Тогда у меня тост. Давайте выпьем за то, чтобы… — поднялся парнишка.

Она улыбалась. Грустно, но улыбалась. Ибо как бы плохо ни было — надо терпеть, стиснув зубы, это первое, чему научил отец. Да, приёмный, но он принял её, как родную и занимался ею, обучал. И в целом-то был хорошим человеком! И если б не оказался таким придурком, чтобы сесть пьяным за руль… Но тут ничего не изменишь, мужчины слабы, и им, женщинам, из-за этого приходится на многое идти и многим жертвовать.

Их компания сидела, о чём-то говорила, и, несмотря на давящую пустоту огромного клуба вокруг, за самим столом атмосфера установилась тёплая. Как вдруг будто гром среди ясного неба раздался голос метрдотеля из динамиков колонок, объявляя пришедших:

— Княжичи Любовь, Мила и Геннадий Мстиславские!

Не только за их столом, но и во всём клубе воцарилась тишина, лишь тихо игравшая на сцене группа продолжила музицировать. Аня инстинктивно подскочила — встречать новоприбывших, душа в себе волнение, граничащее с паникой. Ибо сегодня гостей не объявляли. Их настолько мало, что Аня всех знала наперечёт. Кто-то приехал раньше, кто-то задержался, но она всех встретила и выразила приветствие, официально кого-то объявлять, как на приёмах в лучших салонах, не требовалось. И тут… Мстиславские?

Обернулась в сторону, куда ушла мама. Та стояла у стойки бара и с кем-то разговаривала, лицо её было напряжено. Почувствовав её взгляд, повернулась, удовлетворённо кивнула: «Всё хорошо, дочь, всё под контролем, я в курсе». То есть это на самом деле ТЕ Мстиславские? Так вот почему она вернулась вся нескладная и на взводе?

Аня собралась с духом и вышла навстречу приближающейся троице. Две милые тёмно-русые девушки со змеиными глазами и слащавыми улыбками (что для высшей аристократии Москвы норма, хуже, если б было иначе), между ними высокий и статный юноша крепкого сложения лет двадцати с небольшим… Да это же один из парней, что стоял с ними на набережной! Что ж, это меняет дело — «в прикол» молодёжь может пойти на многое. Но всё же представители такой фамилии, и явиться к кому-то отверженному без приглашения?

— Боярышня Анна Суслова? — спросила девица слева, самая старшая на вид, Аня дала бы ей двадцать четыре — двадцать пять.

— Не извольте сомневаться. Суслова Анна Ивановна. — Аня присела в лёгком реверансе, приветственно склонив голову.

— Любовь Ивановна Мстиславская. — Девица также сделала реверанс. — Моя сестра Мила