Безумный барон - Виктор Гросов

Кажется, эти амулеты — «знаки принадлежности». Это, скорее всего, что-то вроде «пропуска» в этот их «закрытый клуб». Или «удостоверения личности» для их «агентов». И теперь у нас есть еще одно такое «удостоверение». И его владелец, который, я очень надеялся, скоро придет в себя и сможет нам кое-что рассказать.

Глава 15

«Разговорить» его оказалось делом непростым. Точнее, не так. «Разговорить» его было задачей с четким алгоритмом, просто требовало времени и правильного приложения силы — не физической, психологической.

Сначала был стон, потом дерганье век. Наш «гость» вернулся с того света, куда его чуть не отправил Ратмир рукоятью меча. Он ошарашенно заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд в полумраке нашего импровизированного «допросного пункта» — вонючего сарая при таверне.

— Где… где я? — прохрипел он, пытаясь сесть, но связанные руки и ноги не позволили. — Кто вы такие? Вы не имеете права! Я простой торговец!

Я усмехнулся и вышел из тени, присев перед ним на корточки. Ратмир остался стоять сзади, молчаливая гора мышц и шрамов — этот фон давил на психику лучше любых угроз.

— Торговец? — я покачал головой. — Плохая легенда, дружище. Очень плохая. Торговцы не носят под плащами вороненые клинки и не нападают на баронов в темных переулках. Они торгуют. Логично, правда?

Его глаза забегали.

— Это недоразумение! Я защищался! Вы сами на меня напали!

— О, конечно, — я развел руками. — Мы, труппа бродячих артистов, решили напасть на бедного торговца. Просто так, от скуки. Ты вообще себя слышишь? Давай пропустим эту часть программы под названием «я не я, и лошадь не моя». Сэкономим и твое, и мое время.

Он злобно засопел. Ратмир, не говоря ни слова, с глухим стуком бросил на земляной пол перед пленником две вещи. Его собственный амулет и тот самый крошечный осколок, который я нашел на месте убийства.

Наш «торговец» посмотрел на эти два куска металла, и его лицо изменилось. Вся напускная бравада слетела с него, как шелуха. Он сник, понял, что мы знаем гораздо больше, чем он предполагал.

— Я не стану прибегать к пыткам, — сказал я тихо, так, чтобы каждое слово впивалось в его мозг. — Не потому, что я такой гуманист. Упаси Единый. А потому, что это неэффективно. Под пыткой ты наговоришь мне сказок про драконов и летающие замки, лишь бы я прекратил. А мне нужна правда. Или хотя бы что-то, что можно за нее продать.

Я поднялся и начал медленно ходить вокруг него. Ратмир достал свой кинжал и с тихим, методичным скрежетом принялся точить его о камень. Ш-ш-шорк… ш-ш-шорк… Этот звук в тишине сарая действовал на нервы похлеще криков.

— Так что слушай сюда, друг мой безымянный, — я остановился за его спиной. — Вариантов у тебя два, как у витязя на распутье, только оба ведут в задницу, вопрос лишь в глубине погружения.

Он вздрогнул.

— Вариант первый: «сотрудничество». Ты начинаешь говорить. Честно и подробно. Кто такие твои «Хозяева». Кто заказал Шуйского. Где их искать. В общем, полный отчет о проделанной работе. Если твоя информация окажется полезной, и я в этом не буду сомневаться, то, возможно, я сохраню тебе жизнь. Может, даже отпущу. Дам пару монет на дорогу, чтобы ты исчез и больше никогда не появлялся в этих краях. Это «пряник». Он, конечно, черствый и с гвоздями, но это какая-никакая — жизнь.

Я обошел его и снова посмотрел ему в лицо.

— А есть вариант второй: «упорное молчание». Ты продолжаешь играть в «героя», хранишь верность своим «Хозяевам», которые, я тебя уверяю, уже списали тебя со счетов как «неизбежные потери». Они не придут тебя спасать. Они уже ищут тебе замену. А мы с Ратмиром устроим тебе такую экскурсию по всем кругам ада, что ты будешь умолять нас убить тебя. Можешь предположить, что это идет в разрез с тем, что мы не будем тебя пытать, чтобы не услышать вранье, но тут есть заковыка. Мы не будем тебя слушать в течении нескольких дней. И только на второй или третий день постоянных пыток, мы начнем слушать что ты будешь петь. Мы не будем спешить. О, нет. Мы очень терпеливые. И когда ты, наконец, сломаешься и начнешь говорить, будет уже слишком поздно. Это «кнут». И, поверь, он у нас очень длинный и очень злой.

Я замолчал. Только мерное «шорк-шорк» от кинжала Ратмира нарушало тишину.

Он долго колебался. Я видел, как на его лице борются страх перед нами и страх перед его нанимателями. По его лбу катилась капля пота, оставляя на слое грязи чистую дорожку. Он тяжело, рвано дышал, как загнанный зверь. Он смотрел на меня, на Ратмира, на амулет, валяющийся в пыли…

Наконец, он судорожно сглотнул и медленно, почти незаметно, кивнул. Один раз.

Сломался.

И он заговорил. Слова цедились из него, как вода сквозь треснувший камень — неохотно, с опаской. Он съежился, втянул голову в плечи и постоянно косился на темные углы сарая, будто ждал, что оттуда выскочит его личный кошмар с предписанием на аннигиляцию.

— Имя, — я не стал ходить вокруг да около. — Мне нужно имя заказчика.

— Я… я не знаю… — пролепетал он, начиная старую песню.

Ратмир резко поднял голову. Одного его взгляда хватило, чтобы пленник заткнулся на полуслове.

— Вспоминай, — мой голос был почти дружелюбным. — Напряги память. Иначе Ратмир поможет тебе ее освежить. У него очень своеобразные мнемонические техники. Очень болезненные.

Он судорожно сглотнул, и наконец, из его горла вырвался сдавленный шепот:

— Орловы…

Я нахмурился. Запрос в мою дырявую базу данных, состоящую из остатков памяти покойного барона, выдал слабый пинг. Название знакомое, но без конкретики. Как будто пролистал заголовок в старой газете. Что-то про амбиции, про влияние, но не более.

Ратмир, заметив мое секундное замешательство, пояснил.

— Пауки, барон, — пророкотал он, и презрительно. — Орловы — это пауки. Их герб — орел, но им больше подошел бы паук. Один из самых богатых и влиятельных Родов на севере. Плетут интриги, как старуха вяжет носок. У них лазутчики в каждом замке, должники в каждом городе. А с Шуйскими у них давняя тихая, подковерная вражда. Как два волка, что кружат друг вокруг друга, ожидая, кто первый покажет слабость.

Картинка начала складываться. Я прямо видел эту