Тренировочный день 6 - Виталий Хонихоев

— А… ну мне наверное идти пора и…

— Куда! — девушка хватает его за рукав: — я думала Витька вернулся, а тут ты. А мне поговорить не с кем, Светка опять с Батором поругалась, а я совсем одна. Слушай, а как тебя зовут?

— Николай.

— Я — Марина. Скажи Николай, а какие девушки тебе больше нравятся?

— Ээ… так и не сказать сразу… — с тоской посмотрел на такую далекую дверь бывший разведчик Николай Иванов, известный в узком семейном кругу как Наполи Саркисян: — а тебе на работу не пора разве?

— У нас со Светкой посменная работа же! Сегодня выходной! А она снова со своим Батором, Батор то, да Батор се, надоело! — девушка плюхается на кровать и устраивается там, скрестив ноги по-турецки, хлопает рукой рядом: — садись, Николай, поговорим. Слушай, а у тебя девушка есть? Нету? Сегодня индийское кино в «Заре» крутят, может сходим? Витька с рубашкой подождет, а то давай вместе ему отвезем?

— Ээ… я пожалуй…

— Стоямба! Ты чего, Николай⁈ Одинокая девушка в печали, тебя разве не учили что барышня в опасности это сигнал для всех рыцарей вокруг? Вот ты — разве не рыцарь?

— Рыцарь. — вздыхает Наполи и садится рядом с этой странной девушкой: — ну давай рассказывай. Что там у тебя с Батором?

— Не у меня, а у Светки! Ты, как всегда, меня даже не слушаешь!

— Как всегда?

— Как всегда! Вот, слушай…

Глава 18

Глава 18

Одесский дворик, утро, голос Сары

— «Двойрааа! Мой сифилитик не у тебя?»

Из окна третьего этажа доносится усталый голос Абрама:

— «Сарочка, золотце, ну сколько тебе повторять? Не сифилитик, а филателист!»

Наполи Саркисян, племянник и ответственный человек 2

Он сидел и задумчиво барабанил пальцами по поверхности стола. Столешница была пластиковой, скользкой и неприятной на ощупь, мороженное в стеклянной вазочке на длинной ножке уже почти растаяло, превратившись в неаппетитную белую массу, а он все думал, уставившись в пространство, сверял факты, строил теории и догадки.

После того, как он побывал в квартире у Полищука и своими глазами увидел его тайник с хранящимся там оружием он совершенно точно мог отбросить две теории. Первую — о том, что Виктор Полищук обычный советский учитель физической культуры в средней школе. Потому что обычные советские учителя не хранят оружие под половицей у себя в комнате. И вторую — что он действующий агент Конторы. Потому что почерк совсем другой. Наполи знает, как работают конторские, им нет необходимости хранить старенький пистолет Марголина у себя дома, к их услугам вся мощь государства, новейшие разработки ученых, силовые ресурсы МВД и прокуратуры, внутри своей собственной страны конторские как полубоги — всемогущи и вездесущи. Настоящий агент, внедренный в школу, никогда не стал бы привлекать излишнего внимания и в конфликте с Давидом предпочел бы по морде получить, но не показывать свои умения. Точно так же и держать дома пистолет не стал бы, потому что — от кого ему отстреливаться? Нужно будет кого-то убрать — так он кураторам позвонит, выедут специалисты и все устроят, предварительно допросив и вывернув наизнанку любого, кто встанет на пути. И даже если бы ему так нужен был бы пистолет — это не был бы старенький Марголина, это был бы новенький ПБ с интегрированным глушителем или вовсе ПСС «Вул» со спецбоеприпасом, исключающим выброс пороховых газов в принципе, выстрел из него — просто щелчок от удара пули. Конторских всегда выдает их оборудование.

Наполи учили распознавать контрразведчиков, их Контора и Бюро всегда были в контрах, конкурируя между собой. Вроде одно дело делали, вроде союзники на словах, а на деле словно кошка и собака, никогда Контора мимо провала Бюро не пройдет чтобы не пнуть. Впрочем, Бюро отвечало Конторе тем же самым. И сейчас Наполи мог совершенно определенно сказать что Виктор Полищук не был контрразведчиком на задании.

Что же оставалось в сухом остатке, если исключить обе эти теории? Оставался простой и напрашивающийся вывод. Виктор Полищук или человек, который выдает себя за Виктора Полищука, обычного советского учителя физкультуры — отставник. Может из Конторы, а может и из Бюро. Может даже случиться что они с ним бывшие коллеги. Что-то случилось, то ли его выбросили на мороз из-за мелкой провинности (из-за крупной с людьми случались неприятности гораздо большие чем просто отставка или увольнение), ну или наоборот — все получилось и теперь «светить лицом» за Занавесом ему было нельзя, вот и отправили в почетную отставку. На покой. Хотя обычно почетная отставка означала синекуру в Бюро, непыльную работенку по перекладыванию бумаг, раннюю пенсию, ордена и медали, а также обслуживание по категории «А-1», санаторно-курортное обеспечение, бесплатный проезд в общественном транспорте и прочие скромные радости советского человека. Однако были люди, которые отказывались от продолжения службы на непыльном месте, да сам Наполи такой же. Рыбак рыбака видит издалека… вот и устроился некто Виктор Полищук простым школьным учителем… а в каком случае человек меняет все на тихую и спокойную жизнь в провинции?

Наполи откинулся на спинку стула и задумчиво хмыкнул. Все понятно. Ему приходилось о таком слышать. Когда агенты Бюро перегорали на работе из-за того, что видели слишком многое из такого, чего человеку лучше бы не видеть. Как пулеметчики во время войны сходили с ума от осознания того, сколько человек они убили, глядя на результат своих действий, так и лучшие агенты Бюро уходя в отставку просили только об одном. О покое. О возможности пожить обычной жизнью. И как правило это были люди из команды ликвидаторов. Неудивительно что он о нем ничего не знает, они же засекречены так, что личности таких людей знают только их непосредственные начальники. Но шила в мешке не утаишь, этот человек выделяется в толпе, он сам может думать, что спрятался, замаскировался, но… волка даже в овечьей шкуре выдают его повадки. Как радистка Кэт кричала во время родов «мамочка» по-рязански, так и некто Полищук в момент раздражения среагировал так как его обучали. Доля секунды и Давид был отправлен в больницу на неделю, его бы там и месяц продержали, если бы дядя Гурам не вмешался…

— Извини что так долго! Ты не устал? — девушка в белом платье уселась напротив: — а то я весь день тебя с собой таскаю… но кино было отпадное!