Психолога вызывали? - Елена Саттэр

Я хмыкнула:

— Хочешь, тебе такие сошьем?

— Мне можно и попроще,— показал на укороченные боксеры. — А вот тебе…

Я выдрала у соблазнителя листки:

— А меня вам в этом увидеть не светит. Я тверда в своих убеждениях!

Люська поддерживающе тявкнула.

— Молчи, предательница, — рявкнул на нее принц. — Лучше бы помогла.

Я засмеялась:

— Она не может. У нас суровое женское братство, — и, потрепав собачонку, я побежала за девочками.

В парке мы обломали ближайшую клумбу, сплели веночки и, набившись толпой в экипаж, поехали к брачному камню.

— Фей, а тебе есть куда жену молодую привезти? — шепнула я новоявленному жениху. — Не в наливочной же вы устроитесь?

— Домик на дереве намагичу, со всеми удобствами, напротив твоего окна, — важно ответил Фей.— А предметы роскоши на доходы от наливок закуплю. Моя жена во дворце настоящем будет жить.

У родственницы Айришы было явное чутье на мужчин. Вон какого хозяйственного отхватила. Золото, а не муж! И я уважительно взглянула на нашего Орла.

А у договорного камня мы исполнили наконец свою давнюю мечту и хором проорали:

— Совет да любовь!

Благословили Фея лететь вперед — вить гнездо брачное, а сами девичьей компанией уселись в экипаж. А я, вспоминая эротические фильмы, стала давать советы новобрачной: как плечиком повести, как ножку заголить, как повернуться.

Рыбка с Пышкой откуда-то выудили блокноты и начали конспектировать. Чувствую, это консервативное общество ждут большие перемены. Как бы меня за эти нововведения раньше срока в Кукуй поганой метлой не погнали.

Светиана, наслушавшись, пробормотала:

— А не скататься ли мне к мужу в родовое гнездо? А то там он уже мхом покрылся со своими мемуарами. Комплектиков нашью новых, может, зажжем с моим, молодость вспомним.

Только Ариадна грустно вздохнула:

— А я благотворительностью займусь на заработанные деньги.

Помахали белыми платочками Динь-Динь, отправив ее в новенький замок на дереве, и отправились по покоям.

Киры не было, видимо, опять к возлюбленному побежала, а я, сладко потянувшись, хотела было уже переодеться в ночнушку да баиньки, как под дверью что-то зашуршало и через щель вползло письмо.

Глава 17

И кому не спится так поздно? У меня новый поклонник? Или старый? И тому и другому ничего не светит, пока я под помолвкой. Вот решится все с львиным царством, и я буду свободна от обета целомудрия. Вторую ночь толком не спавши, уже голова еле соображает. Зевая во весь рот, подошла к двери, наклонившись, подняла конверт и вытащила из него лист на гербовой бумаге с вензелями.

А не спалось Его неугомонному Сиятельству.

«Дорогая моему сердцу, Никафондора!» — эка как его завернуло. Что это принца так в высокий слог понесло? Трусов нового фасона захотелось побольше?

«Мое сердце трепещет от любви к тебе». — Чего? Я протерла глаза и еще раз перечитала строку. Нет, не померещилось. Ну да, так и есть. Трепещет у него от любви всего. Он наливки что ли сам наглотался, чтоб его так затрепетало? Ну, дурень тогда, не побоюсь этого слова, и полный. Изменять ему мне нельзя, а как заговор высокой потенции выветривать — я не представляю. Мне принц, конечно, нравится, но помогать ему в этом деле я не буду. Мне себя для Хренова нужно поберечь. Я же Джарлетту свою позицию четко обозначила.

«Я мечтаю выразить свои чувства тебе при свете звезд». — Может, он просто упился? — продолжала я размышлять о странностях поведения Джарлетта.

«Приходи на черную лестницу в правом дворцовом крыле». — Это типа: селянка, хочешь большой и чистой любви, как в том старом развеселом фильме? Ну, я понимаю, на сеновал бы позвал, но на черную лестницу? Какие там звезды? Он мне о чем там вещать будет на ступеньках? Что-то принца переклинило.

«Я буду ждать тебя там через десять минут. Твой Джарлетт». — Заболел. Ей-Богу заболел. Зайду я к нему в покои, лоб потрогаю. Не должен еще на лестницу убежать. Рано. Даже ключ с собой взяла, вдруг бедный лежит в постели, помощи врачебной ждет.

Пришла, постучала. Тишина. Открыла дверь. Никого. Постель заправлена.

— Люсии, — позвала я собачонку. Но ни принца, ни нашего волкодава в покоях не наблюдалось.

Что делать? Идти на лестницу? Что-то подсказывало моему полусонному, подвыпившему уму, что это делать не стоит, и моя чуткая попа тоже предостерегала меня от такого шага. Вдруг там и надругается надо мной Сиятельство, опившееся фейхувёой настойки.

Только я эту мысль подумала, как тело мое вдруг само собой развернулось и ноги прямо понесли меня в сторону черной лестницы. Ну что я только не делала, чтоб взять под контроль сбившуюся с пути истинного физическую ипостась. И ругала, и обзывала тряпкой. И грозила лишить душки Хренова. От последней мысли оно вообще разогналось до олимпийской скорости. И я, опустив вожжи управления, доверилась инстинктам размножения.

Руки рванули дверь на себя. А вот и нет. Заперто. Мозг хихикнул. Иди, Никуся, домой — облом тебе. Руки не останавливались, продолжая тянуть на себя. И когда, разочарованная в глубине души, я уже собралась уходить, она открылась. Правда, в другую сторону. Бывает. И я сделала шаг за порог. Дверь за мной захлопнулась. Темно было как под пузом у дракона — не видно ни зги.

— Джарлетт! Ты где? Ты живой? — позвала я тихонечко.

А в ответ тишина. Блин. Стрёмно-то как. Даже телесных ласк расхотелось. А потом рядом раздался шорох. Меня схватили за плечи и к горлу приставили что-то острое. Я застыла как ледяное изваяние. Дрожь поднялась откуда-то из желудка и разбежалась по конечностям.

— Пришлааа, — шепнули мне в ухо знакомым голосом. Ну, какая я дурра, ну чувствовала, что что-то не то, ну какого рожна я поперлась на эту лестницу? Сильны мы все задним умом! А голос герцога Клекота продолжал вещать мне на ушко. Да, блин, я и так боюсь. Вот что ты ко мне прицепился?

— Умная сильно оказалась, про жен напела моих, — цедил абьюзер, таща меня по лестнице наверх, под те самые звезды, посуленные в письме.

— Стервы вы все. Как и любовница отца. Довела мою мать, что та с крыши скинулась. Теперь все гадины летать будете: кто с лошади, кто с лестницы, а кто с крыши.

Нет, так не бывает! Чтобы погибнуть два раза в разных мирах и каждый