Вершина Мира - Андрей Алексеевич Панченко

На рассвете ветер стих. Это был знак — хороший день для выхода наверх. Груз разделили: на каждого по пятнадцать-двадцать килограмм: кислородные баллоны, часть еды, верёвки, шесты для лестниц, палатки. Двое шерпов шли впереди с ледорубами, я в этот раз двигался третьим, проверяя крепления страховочных верёвок и вырубленные в тропе ступени.

Первые сто метров — крутая стена, где без жумара было не обойтись. С помощью собранной на месте лестницы, двух ледорубов и кошек закрепленных на ногах, молодой шерпа по имени Анг Гонбу уверенно поднялся по обледенелому склону, врубаясь в лёд острым железом. Этот шерпа и на ледопаде Кхумбу всегда поднимался первым на отвесные стены, совершенно не боялся высоты, и кажется абсолютно не страдал из-за разряженного воздуха высокогорья. К его поясу был прикреплена тонкая пеньковая веревка, с помощью которой он поднял наверх трос потолще, который он надежно закрепил за ближайший выступ скалы. Поднявшись по очереди, с использованием жумаров и ножной петли, мы продолжили путь.

Потом был пологий участок, уходящий под траверс под сероками. Местами приходилось пробивать ступени прямо во льду, местами — ползти на коленях. Каждый шаг давался ценой одышки и кругов перед глазами. Воздух был не просто разрежён — он словно выскальзывал из лёгких, не успевая насытить кровь. Мой голос, когда я пытался говорить, звучал чужим, глухим. Впрочем, мы не тратили силы на разговоры, дышать, идти вверх и работать и так было чертовски трудно.

Через три часа мы вышли на узкий гребень — место, где ветер сдувал снег в облачные вихри. Отсюда уже виднелась цель — площадка для третьего лагеря, защищённая ледовой стенкой.

До высоты семь тысяч сто метров мы добрались ещё через час, выжитые как лимон и хватающие ртом разряженный воздух будто выброшенные на берег рыбы.

Работа началась сразу, без передышки: шерпы вырубали и ровняли площадки, мы закрепляли палатки. Лёд был твёрдый, пришлось повозиться и использовать железные колья, а ледобуры. Палатки поставили друг за другом, закрыв их невысокой снежной стенкой. В обоих палатках были установлены высотные примусы, работающие на газолине.

Пока Фомин, непрестанно кашляя проверял кислородные баллоны и аппаратуру, я занимался верёвками — метки и флажки нужно было проложить до края террасы, чтобы при спуске в тумане не сбиться.

К вечеру лагерь напоминал укреплённый остров среди белой пустоты. Мы сварили суп из концентратов, выпили по кружке горячего чая и сидели молча, глядя на вершину — до неё казалась теперь рукой подать.

Ночь прошла в полудрёме. Каждый вздох давался усилием, в ушах звенело, как под водой. За палатками ветер выл, но лагерь стоял прочно. Воздух был сухим, лампа коптила, и даже дыхание оставляло вкус железа на губах.

Я сидел, прислонившись к своему рюкзаку на спальном мешке, и записывал в путевой журнал короткие строки — пальцы едва слушались, ворочая карандашом;

«Высота 7100 метров. Давление 358 мм. Воздух сильно разряжен, у всех членов команды присутствуют признаки горной болезни. Фомин — головные боли, кровь из носа, сухой кашель. Норсон и Волков — головные боли, сухой кашель, легкая тошнота. Кожные покровы бледные, губы синюшные у всех. Сон урывками. Шерпы чувствуют себя довольно хорошо, хотя тоже жалуются на головные боли, хорошо спят. Всё идёт по плану.»

Фомин, проснувшись, шевельнулся и спросил глухо:

— Всё пишешь?

— Да. Пытаюсь мысли в кучу собрать, сознание слегка затуманенное. — глухо прошептал я — А ты хорошо держишься Сеня, учитывая, что тебя «горняшка» всегда накрывала первым. Я помню как ты при подъёме на Полярное плато чуть не сдох, а сейчас как огурец, зеленый правда и весь в пупырышках. Идут на пользу тренировки и акклиматизация.

— Привыкаем — через силу усмехнулся Арсений синими губами — И к этой высоте привыкнем.

— К этой не привыкнем — Отрицательно покачал я головой — Полная акклиматизация на таких высотах невозможна, и длительное пребывание приводит к прогрессированию симптомов горной болезни, истощению организма и, в конечном итоге, к смерти. Но тут еще хотя бы можно какое-то время обходится без кислорода, а вот на восьми тысячах и выше… Там «зона смерти». Для выживания в этих условиях человеку необходимо постоянное использование кислородных аппаратов. Если твоя аппаратура не сработает как надо, когда мы пойдём на штурм, то нам крышка.

— Вот завтра и проверим. — Арсений усмехнулся и натянул капюшон на глаза, не смотря на работающую горелку он зябко ежился от холода.

За тонкой стенкой палатки стоял тот самый холод, которого нельзя описать словами. Да, он был не такой лютый, как на Южном полюсе, но был один важный нюанс, которые делал его почти не переносимым. Чертова гипоксия, что в совокупности с низким атмосферным давлением и сухим воздухом превращала лёгкий морозец в минус двадцать, почти в адскую стужу. Ощущалась эта температура на все минус шестьдесят, как по мне, если не больше. Мороз не кусал кожу — он прожигал, как напалм. Пуховики в принципе справлялись со своей задачей: и куртки, и комбинезоны, и спальные мешки, набитые утиным пухом, почти не намокали, и были лёгкими и тёплыми, но сейчас мне хотелось ощутить на своих плечах тяжесть эскимосской парки, вместо легкой куртки, набитой «птичьим мехом».

Когда над восточным гребнем заполыхала тонкая полоса света, палатка вспыхнула изнутри, словно подожжённая. Ветер стих. В этот миг я понял, что ночь закончилась, а я так и не сомкнул глаз.

Утро в лагере три началось с тишины. Ветра не было совершенно. Ни ветра, ни снега, ни облаков. Только хрустящий воздух, холодный и плотный, как стекло. Я точно знал — это окно погоды, редкий дар. Сколько я ни читал статей про Эверест, сколько ни смотрел фильмов, везде и всюду говорили, что такая погода на этой горе — как выигрыш в лотерею. И именно это заставило меня поменять планы. Такой шанс упускать было нельзя. Нет, я не собирался идти на штурм вершины, но на разведку штурмового маршрута выйти сам бог велел!

Фомин первым выбрался наружу. Его усы покрылись инеем, глаза щурились от резкого света.

— Сеня, глянь-ка, чего там приборы показываю? — Попросил я Фомина, задумчиво оглядывая гору — Мне кажется, что надо бы нам немного подняться ещё, разведать маршрут.

— Давление чуть выше чем вчера, — сказал Арсений, глядя на барометр, — повезло. Можно попробовать, хотя