Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

и Амат ее уловила. С поэтом что-то стряслось. Еще сидя вечером у окна, она услышала три или четыре версии произошедшего. Все, кого она обходила дорогой, судачили об одном: с поэтом что-то неладно. Случилось что-то ужасное, и связано это с Домом Вилсинов и скорбным торгом. Юноши и девушки на улицах передавали друг другу новость с улыбкой – предвестье кризиса вызывало у них оживление. Они были слишком молоды или же слишком бедны и невежественны, чтобы ужаснуться услышанному. Другое дело старики. Те, кто понимал, чем все обернется.

Амат глубоко вдыхала запах моря, аромат жаркого у прилавков, смрад красильных чанов из соседнего квартала. Ее город пережил середину лета. В глубине души она до сих пор дивилась тому, что смогла вернуться сюда, что не сидит в застенке у Ови Ниита. Проходя мимо горожан со своей клюкой, Амат старалась не думать о том, что о ней говорят.

В бане стража пытливо оглядела ее, принимая приветственные позы. Амат даже не ответила, просто вошла под мозаичные гулкие своды, пахнущие кедром и чистой водой. Внутри она скинула одежду и, минуя общественный зал, направилась в кабинку Марчата у дальней стены – как всегда.

Вид у него был паршивый.

– Слишком жарко, – сказал он, когда Амат опустилась в воду.

Лаковый поднос слегка заплясал на волнах, но чай не пролился.

– Ты вечно так говоришь.

Марчат вздохнул и отвернулся. Под глазами у него виднелись багровые, как синяки, мешки. Хмурое лицо посерело. Амат наклонилась и подогнала поднос к себе.

– Полагаю, – произнесла она, – все прошло хорошо.

– Зря полагаешь.

Амат отхлебнула чая и присмотрелась к своему начальнику и другу.

– Тогда о чем нам еще говорить?

– О чем и всегда. Есть сделки, как обычно.

– Сделки, стало быть… Значит, все прошло хорошо.

Он раздраженно зыркнул на нее и снова отвел глаза.

– Может, для начала разберемся с договорами красильщиков?

– Как скажешь, – ответила Амат. – А что, сроки уже поджимают?

В последнюю фразу она вложила весь свой сарказм, чтобы скрыть ярость и негодование. И страх. Марчат неуклюже изобразил, что сдается, после чего взял с подноса пиалу.

– Мне предстоит встретиться с хаем и кое с кем из утхайемской верхушки. Я и так уже целый день прилюдно казнился из-за скорбного торга. Посулил им полное расследование.

– И что же ты намерен откопать?

– Думаю, правду. Знаешь, как состряпать хорошую ложь? Надо для начала поверить в нее самому. Мне видится, что наше расследование – или чье-то еще – укажет на переводчика Ошая. Он и его люди все это затеяли под руководством Бессемянного: нашли девицу, обманом привели ее к нам. У меня остались рекомендательные письма, которые я передам людям хая. Те выяснят, что письма поддельные. На Дом Вилсинов будут смотреть как на сборище идиотов. В лучшем случае лет за десять вернем себе доброе имя.

– Это мелочь, – отмахнулась Амат. – А что, если Ошай отыщется?

– Не отыщется.

– Ты уверен?

– Да, – ответил Вилсин, шумно вздохнув. – Уверен.

– А где Лиат?

– До сих пор на допросе. Надеюсь, к вечеру ее выпустят. Надо будет что-нибудь для нее сделать. Как-нибудь исправить положение. Ее репутация уже, считай, пострадала. С островитянкой уже говорили, хотя, боюсь, она не способна сказать что-либо вразумительное. Зато теперь все кончено, Амат. Это единственное утешение. Худшее, что могло случиться, случилось, а нам остается только подчистить за собой и двигаться дальше.

– Так в чем же правда?

– Я уже сказал, – ответил Вилсин. – И только эта правда имеет значение.

– Нет. Настоящая правда. Кто прислал жемчуг? Только не говори мне, что его наколдовал андат.

– Кто знает? – пожал плечами Марчат. – Ошай сказал, что их привезли из Ниппу, от семьи девушки. Зачем сомневаться в его словах?

Амат шлепнула по воде, чувствуя, как брови сходятся от ярости. Марчат разъярился в ответ – побагровел лицом, выставил челюсть вперед, как мальчишка перед дракой.

– Я спасаю твою шкуру! – процедил он. – Спасаю Дом. Вон из кожи лезу, чтобы похоронить это дело раз и навсегда. Я не хуже тебя знаю, во что вляпался, но, ради богов, Амат, что ты предлагаешь? Пойти к хаю и извиниться? Откуда жемчуг, спрашиваешь? Из Гальта, Амат. Из Актона, Ланнистона и Коула. Кто все затеял? Гальты. А кто заплатит, если всплывет эта правда, а не моя? Не я один. Меня убьют. Тебя, если повезет, сошлют в какую-нибудь даль. Дом Вилсинов снесут. И как думаешь, они этим ограничатся? А? Я сомневаюсь.

– Это было преступно, Марчат.

– Да, преступно. Да, мерзко. – Он так яростно размахивал руками, что плеснул чаем в бассейн; красное облачко быстро растворилось в воде. – Но нашего мнения никто не спрашивал. Все решили до нас. Когда тебе, мне и всем нам рассказали, уже было поздно. Мне дали задачу, и я ее выполнил. Теперь скажи, Амат, что бы ты сделала, будь ты хаем Сарайкета, если бы узнала, что твой ручной божок плел заговоры с твоим же соперником? Ограничишься ли расправой с орудиями – а мы и есть орудия – или преподашь гальтам урок, который они не скоро забудут? У нас ведь нет собственных андатов, значит тебе ничто не помешает. Мы не сможем дать сдачи. Зачахнут ли наши посевы? Или у всех женщин Гальта случатся выкидыши? Они ведь тоже ни в чем не повинны, как эта островитянка! Они точно так же не заслужили этого горя!

– Не кричи, – прервала его Амат. – Люди услышат.

Марчат откинулся на спину, нервно выглянул в окно, присмотрелся к двери. Амат покачала головой.

– Красивая речь, – сказала она. – Долго заучивал?

– Не очень.

– И кого ты хотел убедить? Меня или себя?

– Обоих, – ответил он. – Нас обоих. Я ведь прав, и ты это знаешь. Расплата будет тяжелее, чем преступление, и пострадают невинные.

Амат окинула его взглядом. Он так отчаянно хотел доказать свою правоту, убедить ее. Как мальчишка. Ей стало еще тяжелее.

– Пожалуй, – согласилась Амат. – Ну и?.. С чего начнем?

– Будем расчищать завал. Попытаемся уменьшить ущерб. Да, и вот еще что. Помнишь этого парня, Итани? Ты не знаешь, почему ученик поэта зовет его Отой?

Амат позволила себя отвлечь. Покатала имя в памяти, но ничего не отозвалось. Она отставила чашку на край бассейна и приняла позу признания в невежестве.

– Как будто северное имя, – сказала она. – А когда он его так называл?

– Я приставил к ним человека для слежки. Он подслушал разговор.

– Как-то не вяжется с тем, что Лиат о нем рассказывала.

– Что ж, значит, будем держать ухо востро. Пока нам от этого ни жарко ни холодно, хотя