Цена империи. Выбор пути - Игорь Аркадьевич Черепнев

И его фигура, и лицо просто-таки излучали ауру доброжелательности, веселья и гостеприимства. Поэтому назвав свое имя и пожимая поданную руку, полковник почти искренне выразил удовольствие от знакомства. А если учесть и то обстоятельство, что он тоже разбирался в фотографическом деле и имел некоторый опыт, правда несколько специфического, так сказать, служебного характера, то им нашлось о чем поговорить. В общем, когда через сорок минут полковник вышел из фотоателье, в его кармане лежала визитная карточка Севрюгина. Кроме того, они договорились о новой встрече, дабы обсудить особенности фотографирования животных в их естественной среде обитания. Сэр Бернард пообещал принести несколько снимков львов, сделанных им во время путешествия по Африке.

«Великолепно, – думал он, – весьма полезное знакомство и, что греха таить, чертовски обаятельный человек. Прав был Родди, когда писал, что это перспективный объект для вербовки, а его заведение может стать прекрасной базой для нелегальной работы. Это хорошо, что он проживает и работает именно в европейском квартале, а не поблизости от российского посольства, которое разместилось около азиатских базаров. Когда в Тегеране начнутся долгожданные беспорядки, у братьев Севрюгиных могут появиться шансы остаться в живых. Было бы неплохо, если бы их таланты были обращены на благо Британской империи».

Но внезапно его размышления были прерваны делалами, сиречь местными торговцами, которые, заметив богато одетого европейца, взяли в кольцо экипаж и стали настойчиво предлагать свой товар в надежде изрядно надуть наивного «френги» («европеец», «англичанин»). Полковнику пытались продать под видом меча крестоносца современную копию, сделанную в Бельгии, которую предусмотрительно продержали пару месяцев в земле, дабы придать вид настоящего антиквариата. В качестве альтернативы демонстрировали горсть монет, отчеканенных якобы еще при Александре Македонском, хотя на самом деле их изготовляли в Исфагани, где круглосуточно работала целая фабрика фальшивомонетчиков.

Но у сэра Бернарда был изрядный опыт общения с подобными пройдохами на рынках Турции и Индии. А если учесть и наличие поблизости двух звероподобных лакеев, то у жуликов не оставалось иного выхода, как ретироваться в поисках более вменяемого клиента. Вернувшись в посольство, полковник узнал, что для него снят уютный домик поблизости, куда он и переселился, дабы незаметно отслеживать развитие событий. Впрочем, он продолжил свои встречи с сэром Томсоном, а также с тремя агентами британской разведки, координаты которых ему передали еще в Лондоне. Его особенно порадовало, что процесс подготовки бунта шел полным ходом, но по всей видимости никто этого еще не заметил. Через пару недель баронет достаточно неплохо изучил город.

Был единственный район Тегерана, который он просто побрезговал посетить, хотя он и находился в центре. Речь шла об еврейском гетто, некоторые жители которого каким-то чудом сумели узнать о грядущем катаклизме. Сэр Чарльз Дарвин мог бы назвать это еще одним примером истинности теории эволюции, и это было не удивительно, народ этот на протяжении многих столетий был вынужден вести постоянную борьбу за существование, иначе просто бы не выжил. Хотя после поездки в Европу в 1873 году Насер ад-Дин-шах Каджар улучшил свое отношение к еврейской общине, но, как говорится, закон, что дышло: куда повернул, туда и вышло. Реально их жизнь практически не изменилась, по сравнению с Ираном жизнь их единоплеменников в Турции можно было счесть за пребывание в раю. Очень часто иудеи ставились перед выбором: умереть мучительной смертью или принять ислам. И очень часто, дабы сохранить жизнь себе и своим детям, евреи шли на этот очень тяжелый шаг и отрекались от веры своих отцов. В результате они попадали в категорию джадид-ол-эслам, то бишь новообращенных, но и это не гарантировало от нападений и грабежа. Наиболее богатые евреи, дабы приобрести дополнительную защиту и иметь возможность заниматься торговлей, совершали хадж в Мекку и на законных основаниях добавляли к своему имени приставку «хаджи».

И вот в один из февральских дней лавку богатого торговца и ростовщика хаджи Адонияху посетил офицер голямов, гвардии шаха, который был одним из приближенных Камрана Мирзы Найеб эс-Салтане. Вообще-то правоверные не могли покупать товары у евреев и обычно использовали в качестве посредников христиан и чаще всего армян. Но в данном случае хадж в Мекку служил своеобразной индульгенцией, а кроме того, Нариман, именно так звали сего офицера, решил сделать себе своеобразный подарок. Еще год назад он был вынужден занять у этого ростовщика крупную сумму денег, ибо он был любвеобилен, а благосклонность красавиц обходится недешево. Приближался срок уплаты долга, а если учесть еще и проценты, то спасти могло только чудо. И вот внезапно появилась надежда. Нариману от имени Камрана-Мирзы намекнули, что очень скоро возле русского посольства могут начаться беспорядки и ему не стоит проявлять излишнее рвение для их пресечения. Сие пожелание могло означать только одно: в городе будут погромы, которые не могут не перекинуться и на еврейское гетто, а следовательно, у него есть шанс вернуть свой долг острой сталью. После взаимных приветствий Нариман перешел к делу:

– В этом месяце истекает срок, когда я должен вернуть свой долг, почтенный хаджи Адонияху, спешу вас обрадовать. Двадцать третьего числа я полностью с вами рассчитаюсь и у вас уже не будет оснований упрекнуть меня в нарушении договора.

– Ну что вы, благородный Нариман, – поспешил ответить хозяин. – Я никогда не сомневался в слове офицера голямов. Но стоит ли так спешить? Я не хотел бы доставлять вам ненужные хлопоты и отвлекать от службы нашему великому шаху, даруй Аллах ему многих лет жизни.

– Ну что вы, почтенный, – с толикой издевки парировал гвардеец шаха, – лично у меня не будет никаких хлопот, а у вас оснований жаловаться. Итак, двадцать третьего числа, если я буду занят на службе, то с вами рассчитаются мои люди. А пока всего хорошего.

Последние фразы прозвучала как-то по-зловещему двусмысленно, и у Адонияху возникли подозрения. Но они переросли в уверенность, когда в лавку вернулся мальчишка, которого хозяин отправил проследить за Нариманом.

– Хозяин,– стараясь отдышаться, прохрипел малолетний следопыт, когда через полчаса вернулся обратно,– этот голям ни с кем не встретился, но все время напевал себе под нос вот эту песню: «Джухуд[4], который не имеет чести, / он имеет неприятность с головы до ног, / он враг религии ислама. / Его шарф, его платье и рубашка. / Его собственность, его дети и его жена, / не говорите они плохие, потому что они принадлежат вам. / Возьмите их и трахните их, они законны для вас».

Почтенный возраст и колоссальный жизненный опыт не просто говорили, они