Комбриг. Путь к славе - Даниил Сергеевич Калинин

шевелить руками. Вот только сдвинуться с места никак не мог — по ногам его прошлись танковые гусеницы, смяв плоть и кости в практически плоский блин… На мгновение меня парализовало от ужаса и неправильности происходящего, потом я просто отвернулся.

Вот оно, истинное лицо войны… Грязь, кровь, боль.

Но ведь мы вас сюда не звали…

Перед окопами Чуриков расчётливо сбросил скорость, аккуратно перемахнув через неширокую траншею. Все равно танк очень крепко тряхнуло — я вновь едва не впечатался лицом вперёд, в башенную броню.

Ну а следом, метров за триста от нас впереди, лёг первый гаубичный снаряд. Пальнули немцы — и пальнули они с высоты…

— Газу, Чуриков, газу! Теперь только полный вперёд!

Мехвод выжал максимум из движка «тройки», способной разогнаться до шоссе до солидных шестидесяти километров в час. Танк затрясло еще сильнее — а я со страхом подумал, что в темноте мы можем налететь на какую-нибудь кочку или булыжник.

И тогда разутый, неподвижный панцер станет легкой добычей немцев…

Но тут впереди разом грохнули два тяжелых взрыва; за ними еще один. Диковинные всполохи могучего пламени, взвившегося вверх на несколько метров, отчетливо заметны в густых еще сумерках… Несмотря на то, что траншеи остались позади, прожектора «боевого света» на бэтэшках включать не стали — высота вполне различима в качестве ориентира мехводов. Но немцы все-таки засекли большую группу танков, угадав их местоположение — и довольно точно вложили два гаубичных фугаса… Яркой огненной свечей вспыхнуло моторное отделение одной из «коробочек», другая замерла на месте, словно вкопанная — наверняка повреждена ходовая. А дежурные германские минометчики запустили с высоты еще несколько осветительных «люстр».

Вот теперь танки второго батальона уже вполне различимы…

С другой стороны, «бэтэшки» идут очень ходко, сбивая фрицам прицел — все же развернуть гаубицу вслед быстро идущему танку не так-то и просто! Тем более, раздельное снаряжение (сначала сам снаряд, потом гильза) не дают немцам разогнаться с частой стрельбой… И пока германские артиллеристы пытаются охотиться на машины второго батальона, командирская «тройка» не представляет фрицам особого интереса.

— Чуриков, сбрось скорость до шестнадцати километров. Как бы в воронку не влететь сослепу, да на полном ходу…

— Есть, товарищ комбриг!

Вот так вот понемногу, мелкими шажками, я и переключаю командование экипажем на себя… Смешно звучит: ведь мой «конкурент» есть простой лейтенант — а я цельный комбриг. Но в тесном, замкнутом пространстве боевого отделения решает не чин, а опыт и интеллект, способность быстро и правильно реагировать на ситуацию. Конечно, командир самодур также способен добиться подчинения за счет высокой должности — но дурацкие приказы в бою могут стоить жизни всему экипажу…

Чуриков чуть сбавил ход, несмотря на недовольное сопение лейтенанта — впрочем, Малютин и сам наверняка понимает, что разгонять «тройку» до двадцати пяти, тридцати километров в час на пересеченной местности не выход… Разве что в крайних обстоятельствах.

Однако, сбавив скорость, мы позволили догнать панцерам казакам — всадники уже практически поравнялись с танком, перейдя на быструю рысь. Тихонов также пытается как можно скорее проскочить открытый участок перед самой высотой… Я невольно заволновался — а если немцы заметят густую массу конницы? Если они перенесут огонь на кавалерию? Ведь тогда под раздачу может попасть и мой экипаж…

Опасения оказались не беспочвенны. Движение крупного конного отряда не осталось незамеченным — и в нашу сторону полетела очередная «люстра»… Ее свет краем выхватил широко рассыпавшуюся на местности казачью лаву — и практически сходу на кавалеристов посыпались мины батальонных «самоваров».

Мы называем их «восьмидесяткой» — хотя на самом деле калибр у германского миномета составляет 81 миллиметр…

Сквозь громкие хлопки мин послышались крики раненых, отчаянное ржание лошадей. Впрочем, судя по частоте разрывов, беглый огонь ведут минометов пять-шесть — и два эскадрона казаков (пусть и неполных) враг минами не остановит… Однако следом с высоты потянулись в сторону всадников и пулеметные трассеры! Скорострельные машиненгеверы бьют со станков с оптикой и наверняка могут натворить дел — но угла вертикальной наводки нашей пушки уже не хватит, чтобы достать пулеметчиков.

Промедлив пару секунд, я все же решился — и выпрямился в люке командирской башенки. Ведь в отличие от спаренных пулеметов, зенитный ДТ до врага еще достать может…

— Ну братцы… Сделаю, что смогу.

Тыльник приклада танкового «Дегтярева» я утопил в плечо, перехватившись левой рукой за ведущую к нему металлическую трубку; правую же положил на удобную пистолетную рукоятку. Вообще ствол ДТ прочно закреплен на зенитной турели — следовательно, она должна погасить отдачу и сохранить кучность и точность боя даже при длинных очередях… Сдвинув флажок предохранителя (в отличие от ручного пулемета, здесь он присутствует), я быстро подкрутил рычаг на станке-вертлюге, задирая ствол пулемета под нужным углом.

Конечно, целиться через концентрический зенитный прицел очень неудобно — но я сумел подготовиться. Так, каждое из колец переднего «визера» соотносится со скоростями летательного аппарата; самое большое — это 400 километров в час. Далее от большего к меньшему — 300, 200, 100… Дистанционная линейка переднего визера по умолчанию выставлена на пятьсот метров (наименьшее значение) — а вот диоптр уже на заднем визире придется совмещать с центральной втулкой переднего.

Морока…

Вообще, стоило бы просто убрать зенитный прицел! Но ведь всегда есть риск, что немцы запросят поддержку авиации… А учитывая особенности атаки на подготовленную немцами оборону, я не рискнул бросить в бой полуторки с ДШК или счетверенными «Максимами» в кузовах. Ведь легкие грузовики вполне могут изрешетить из обычной стрелковки…

Приходится попотеть, ловя в узкое отверстие диоптра вспышки пламени на раструбе вражеского пулемета… Но ведь поймал же!

И тотчас нажал на спуск.

— Твою ж…

Пулемет огрызнулся короткой очередью — но, судя по трассерам, очередь ушла с превышением… Естественно, блин — прицел выставлен на пятьсот метров, а до высоты уже не более трехсот! И дистанция сокращается каждую секунду… Занизив прицел, я дал еще одну, и вторую короткую очереди, пытаясь скорректировать огонь по трассерам. И вроде бы пристрелялся…

— Жрите, твари!

На этот раз засадил длинную очередь по никак не угасающим вспышкам машиненгеверов; ДТ бодро отстрелял примерно половину емкого диска на шестьдесят три патрона — после чего я опомнился: перегреется ствол, и очередную гильзу разопрет в стволе! А выбить ее будет ой как непросто… Я прекратил огонь — но и немецкий расчет, выбранный в качестве цели, пока что замолк. Может, фрицы просто испугались летящих над головой пуль — а может, все-таки кого-то задел… Я бы не рискнул на это поставить — но хоть