Кайа.История про одолженную жизнь - Александр Алексеевич Иванов

Камила вломилась в помещение.

У меня от разворачивающегося кровавого зрелища отвалилась бы челюсть, если бы могла. Однако Кайа, не обращая вниманию на крики, визги и хрипы убиваемой женщины, у которой более уже не оставалось сил сопротивляться осатаневшему зомби, прошла мимо, к принцессам.

Обе девочки находились в покоях. Они, прижавшись друг к дружке, с выпученными в немом ужасе глазами взирали на то, как «милая подруга Ками» собственноручно режет их гувернантку.

Впрочем, мгновение спустя все их внимание захватила уже «милая подруга Кайа».

– Кайа…? – Елена, оторвав взгляд от жуткой сцены, уставилась на меня.

Моя Кайа подняла здоровую руку с барабанником, уперев ее для верности в левую. Прицелилась девочке в грудь, и…

– Мря-я-у!

…в следующий миг в руку вцепилось какое-то нечто!

Бобла же!

Больно, бляха муха! – несмотря на потерю контроля над собственным телом, информация ото всех органов чувств поступала ко мне исправно.

В помещении раздался выстрел. Мимо! – Бобла, вцепившаяся и теперь раздирающая мне предплечье, сбила прицел. – Жаль только, что невозможно сбросить этот морок, просто причинив боль телу. Иначе Камила уже пришла бы в себя, а этого не происходит.

Девочки истошно завизжали, однако их натурально сковало от ужаса, и попыток к бегству они не предприняли.

Зомби-Кайа неуклюже попыталась стряхнуть с руки Боблу, однако той все же удалось удержаться, а затем зверюга изо всех сил вцепилась зубами в протез. Видать, тоже почувствовала исходящие от него низкочастотные вибрации, и они сильно не понравились кошке.

Через пару-тройку кошачьих укусов сигнал, кажется, изменился. Стал прерывистым. Зомби-Кайа, как мне показалось, издала утробный вой и выстрелила в Боблу.

Попала, ибо кошатина с дикими визгами свалилась на пол и принялась по нему кататься, однако последним своим укусом она, похоже, вывела устройство из строя.

Не похоже, а точно! Низкочастотный сигнал, передававшийся (возможно) через кость, окончательно пропал. А вместе с ним пропала и дикая чесотка. И, что важнее всего, пропала чужая воля.

Я кулем свалился на пол.

«Мое тело вновь подчиняется мне!». – эта мысль доставила мне ни с чем не сравнимое удовольствие.

Да, я пока едва способен шевелиться. В основном. Ибо левая рука сейчас ощущается как нога, которую отсидели на унитазе, и шевелиться не желает вовсе. Но все это ерунда! Кайа моя! Снова!

Впрочем, излишне долго радоваться у меня не получилось, ибо зомби-Камила, уже почти добравшаяся до забившихся в угол детей, внезапно остановилась, обернувшись на меня.

Она, кажется, поняла, что я вернул контроль над телом и двинулась в мою сторону.

Подняв дрожащую правую руку, в которой все еще держал барабанник, прицелился в барышню Кочубей. С первой попытки спустить курок, показавшийся мне теперь излишне тугим, у меня не получилось. Впрочем, через мгновение я все-таки произвел выстрел, но…

Камила, с несвойственной (как мне казалось) зомби грацией, совершила абсолютно безумный финт (вздумай я сотворить нечто подобное и, наверное, сломался бы в нескольких местах сразу), увернувшись таким образом от пули.

Она потеряла равновесие и падала (с кинжалом, падла!) прямо на меня!

Я поймал Камилу на свою вытянутую правую ногу и, прежде чем она успела полоснуть по ней кинжалом, оттолкнул (эти простые действия забрали, кажется, весь остаток моих сил).

Отлетев чуть назад и грохнувшись на задницу, зомби-Камила, однако, почти сразу же сумела оказаться на ногах.

Я вновь поднял оружие. И, прежде чем выстрелить, мой взгляд задержался на ее лице. Помимо действительно жуткого выражения какой-то нечеловеческой отрешенности от всего, я увидел то, как шевелятся ее губы. Словно бы девушка пытается что-то беззвучно мне сказать.

Я прищурился, силясь прочесть по губам…

«Sauve moi» («спаси меня – фр. язык)»?

…как вдруг Камила ринулась (вот прямо так, да) на меня.

И в этот момент обе принцессы синхронно заверещали.

Я выстрелил. Скорее, инстинктивно, чем осознанно и прицельно. Выпустил все три оставшиеся пули. Зомби-Камила свалилась на пол, как та марионетка, которой обрезали ниточки.

Помещение погрузилось в полнейшее безмолвие (не считая завываний Боблы) примерно на минуту. Камила не шевелится, а значит, она, вероятнее всего, мертва. Однако…

Откуда-то из коридора раздался душераздирающий женский вопль. Так не кричат даже от нестерпимой боли.

…где-то совсем недалеко творится какая-то лютейшая хрень.

Что за отвратительная рожа?! – подумал я, когда в помещении внезапно «нарисовался» некий азиат, абсолютно омерзительного вида, с оружием наперевес. Его физиономия и одежда («гражданка») были залиты кровью.

Когда он увидел принцесс, на его роже появилась совершенно безумная победная ухмылка. Не заметить меня он никак не мог, однако ни я сам, ни барабанник в моей руке его, похоже, совершенно не заботили. Боевик явно под действием каких-то веществ. Он вскинул оружие, прицеливаясь в девочек и…

…кулем свалился на пол. Что с ним приключилось, я так и не понял, ибо в следующий миг оказался обезоружен и сам (все произошло так быстро, что даже испугаться не успел).

Но жив!

В покоях принцесс объявилось двое вооруженных мужчин, тоже в «гражданском», но с «разгрузками». В отличие от (кажется) почившего в бозе азиата, это были самые обычные «рязанские рожи». Лет пятидесяти или около того. Глядя на них, мне почему-то вспомнился один из двух типчиков, пришедших за мной в логово религиозных экстремистов.

Однако более всего в этих лицах и рожах меня поразило то, что они небыли ничем скрыты. Почему?

– Ваши Высочества, вы сейчас же идете с нами! – велел принцессам один из этой парочки и, взяв несопротивляющихся девочек за руки, поволок их на выход.

– Где их гувернантка? – обернувшись на меня, спросил второй.

– Люсия? – едва шевелящимся языком, спросил я, добавив. – Она там…

Указал взглядом на дверь.

– …убита.

Мужик кивнул и молча вышел. Я громко выдохнул, ибо подспудно ожидал того, что меня сейчас застрелят, как нежелательного свидетеля.

В практически безмолвном помещении (тишина как-то сразу наступила везде) остались я и Бобла.

Кошка, тихонько скуля, подползла ко мне. Я оглядел животное. У нее недоставало половины задней левой лапы.

Приобняв плачущую Боблу, я уставился в потолок, а затем…рассмеялся. Совершенно искренне, хотя и с толикой истеричности. Я внезапно понял, что мне вновь доступны эмоции. Похоже, обратив в зомби, меня таки исцелили от последствий наркомании. Однако смеялся я не потому.

У меня вдруг приключилось резкое осознание того, с кем я «играю» на «разлинованном листе». Вернее, кто «играет» мной.