"Зарубежная фантастика -2024-11. Книги 1-19 - Дэвид Фридман Джерролд

отпустила и начала нежно массировать мои плечи. Она делала это, когда не знала, что сказать. Я не возражал, я любил ее внимание. Но еще я знал, что так она проверяет мое душевное состояние. – Повернись.

Я повернулся.

Она взяла мою руку и положила себе на живот.

– Потрогай, – приказала она.

– С удовольствием. – И моя рука скользнула ниже. Лиз вернула руку на живот.

– Потерпи. По крайней мере до тех пор, пока я не скажу все, что должна. Возможно, я беременна, Джим, Надеюсь, что так. И если это так, на нас ложится ответственность впустить в этот мир нового человека и вырастить из него самую лучшую личность, какую мы только можем. Но что будет, если доктор Майер определит у него уродство или дефективность? Что, если анализы плодной жидкости покажут синдром Дауна или – я не знаю что? Что, если он ненормальный?

Я опустил руку.

– Он будет нормальным.

– Я знаю, но что, если нет? Что тогда? Что нам делать как родителям?

Я успокоительно пробормотал: – Мы обсудим. Обдумаем. Найдем какой-нибудь выход.

– Мы сделаем аборт, – уверенно заявила Лиз. – Как родители мы несем ответственность за эту жизнь. И если. она не может быть нормальной, то мы также берем на се-бя ответственность закончить ее, ты согласен?

Мне не нравился этот разговор. Меня мутило. Но я сумел кивнуть в знак согласия.

– Это правильно. Когда берешь на себя ответственность за чужую жизнь, то берешь и ответственность завершить ее, если это необходимо.

Она смотрела мне в глаза, пока мне не захотелось расплакаться. Слишком много всего происходит в этом путешествии – и от этого не убежать.

– Джим, – добавила она более серьезным тоном, – что будет, если меня покалечит? Если я впаду в кому без всякой надежды на выздоровление? Мозговая смерть. Ты попросишь доктора Майер отключить систему жизнеобеспечения?

– Лиз, пожалуйста…

– Попросишь? – настаивала она. – Или позволишь мне жить растительной жизнью, ходить под себя, и так год за годом?

– Я надеюсь на Бога, что мне никогда не придется…

– Я тоже надеюсь! Но если придется?..

– Если придется – да, я отключу тебя, а потом пойду в каюту и пущу себе пулю в лоб. Я не смогу это вынести…

– Нет, ты не убьешь себя. Что бы ни случилось, Джим, ты справишься, выживешь и с подробностями доложишь дяде Аире, или доктору Дэвидсону, или кому– нибудь еще все, что видел, заметил, обнаружил. Потому что в этом твоя сила. Поэтому ты здесь. Обещай мне это, Джим.

– Я… Я…

– Обещай! Если любишь меня, обещай только это! – Она пристально всматривалась в мое лицо. – Если не пообещаешь, я не выйду за тебя замуж.

Каким-то образом у меня вырвалось: – Я обещаю, что не покончу с собой. Из– за этого, во всяком случае.

– Если ты не сдержишь обещания, я раскопаю тебя и дам пощечину. Она не шутила.

– Леди, вы почти такая же ненормальная, как и я.

– Хуже, – поправила она. – Я – та, что согласилась выйти за тебя замуж и обременить человечество твоими генами.

Я притянул ее к себе, засмеявшись – но чуть-чуть. Мне надо было прижаться к кому-нибудь. А кроме того, от нее хорошо пахло. Я провел ладонями по всей длине ее прекрасных рыжих локонов.

– Хорошо, дорогая, обещаю тебе. Если, убив тебя, я докажу силу своей любви, я это сделаю. Но чего ты добиваешься?

– Я добиваюсь, дорогой, чтобы, возлагая на себя ответственность за жизнь другого человека, ты брал на себя ответственность и за его смерть – если это необходимо.

– Я знаю.

– Нет, не знаешь. Как офицер не знаешь. И уж точно – как боевой офицер. Иначе этой беседы не было бы.

Я отпустил ее.

– Ладно. Валяй, говори.

– Ты должен услышать это от кого-нибудь, кто испытал подобное. Когда солдат приносит присягу, он отдает себя в распоряжение командира и выполняет все, что бы ему ни приказали. Он принимает твою ответственность за его жизнь. Он соглашается с тем, что его работа важнее его личного выживания. Твоя же забота как офицера – быть уверенным, что солдат используется мудро и целесообразно. И если работа требует от него последней жертвы – а ты всегда надеешься на Бога, что это не произойдет, – но если жертва эта приближает ту великую цель, которой мы все посвятили себя, то это тоже часть нашей работы. И правда, Джим, если проследить весь путь до конца, если ты однажды, приняв на себя ответственность за жизнь солдата, не пожертвуешь ею, когда потребуется, – этим самым ты предашь его и себя тоже.

– Я воспитывался не в военной семье, – медленно сказал я. – И думаю иначе, Лиз. Мне ненавистно подобное мышление – его оправдания. Я ненавижу бессердечие и трату жизней, ненавижу себя за то, что думал так же, и мне кажется, что многие тоже ненавидят это. Я больше не хочу, чтобы меня ненавидели.

Лиз ответила не сразу. Она расстроилась и, возможно, решала, что делать дальше. Наконец, откашлявшись, она сказала: – Я знаю тебя, Джим. Знаю, через что тебе пришлось пройти – с Шорти, Дьюком, Деландро и всеми остальными. – Она взяла мои руки и посмотрела на них, словно изучая и запоминая, прежде чем снова заглянуть мне в глаза. – Все, что ты когда-либо делал, любимый, было оправданно в то время, когда это происходило. Имея доступную тебе в тот момент информацию, ты просто не мог сделать ничего другого. – Она подошла ко мне вплотную и заговорила невероятно искренне; сейчас мы переживали один из. самых напряженнейших и доверительнейших моментов нашей жизни. – Я не могу себе представить тебя делающим что-нибудь такое, что действительно оправдало бы ненависть – мою или кого-либо, другого. Гнев – да, ненависть – никогда. Запомни это. Вспомни, что я сказала, когда мы стали любовниками. Я не лягу в постель с побежденным – и, во всяком случае, не выйду замуж за побежденного или неудачника, не говоря уж о том, чтобы родить от него ребенка.

Я с трудом проглотил ком в горле. Если вчера вечером Лиз с трудом выслушивала горькую правду, которую я должен был сказать, то сейчас мне непереносимо трудно слушать ее. Я боялся, что ком в горле теперь будет стоять вечно.

– Выкинь все из головы, – сказала Лиз. – Ты хороший человек и возьмешь на себя ответственность за все, что тебе полагается. Я слишком часто видела, как ты это делал, чтобы сомневаться. – А потом она добавила: – Я люблю тебя. И выйду за тебя замуж. Рожу тебе сына. Сделаю