Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

— Тебе не кажется, что-то, что вы творили — это не совсем богоугодное дело. Знаешь, если бы вы где-нибудь в Америке это делали, я бы понял. Но тут, вокруг же свои, русские.

— Тут татар половина, а еще куча народа есть, — мрачно ответил он.

— Ну, я в более широком смысле, — пожал я плечами. — Ты на вопрос-то ответь.

— А я в Бога не верил, — сказал он. — Ты знаешь, вот так вот в подвале больше месяца посидишь, не только в это поверишь. Да и в целом, знаешь… Предрасполагает к размышлениям.

— Ну вот и что твой Бог говорит? — спросил я. — Куда ты там отправишься?

— В ад, — проговорил он. — Но мы с тобой там точно увидимся.

Ага. Один человек в прошлом сказал: «Мы все попадем в ад. Но в аду мы будем лучшими». Так что.

— Ну, молись, — решил я. Скажи, как закончишь.

Не знаю, что именно двигало мной в тот момент: желание дать ему ещё немного времени, чтобы привести перед смертью мысли в порядок, или наоборот, желание насладиться его ужасом.

А возможно мне просто не хотелось его убивать. Он в общем-то неплохим человеком был. Сломался просто, вот и все.

Прошло минуты полторы, после чего он проговорил:

— Ладно. Давай заканчивай.

Я прицелился ему в голову и нажал на спусковой крючок. Грохнуло, вспышка отразилась от стен сарая и он опрокинулся на спину. Я поставил оружие на предохранитель, убрал его обратно в кобуру и двинул наружу.

Встретил там Грома, которыЙ посмотрел на меня с интересом:

— Ты его застрелил что ли?

— Ну да, — кивнул я. — А что мне с ним ещё делать было?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Думал, задушишь, чтобы патроны не тратить. Зарежешь. Знаешь, китайская казнь, тысяча порезов, или как она там называется. Ногами забьешь.

— Ты из меня совсем уж монстра не делай, бля, — только и оставалось попросить мне его. — Ты же сам согласен, что-то, что в Белогорске произошло, было необходимо сделать. Сам в этом участвовал. Ты же со мной по пленным стрелял.

— Да у меня и в мыслях не было, — махнул он рукой. — Они по заслугам получили. Но ведь это из-за этого уебка твоя девушка погибла.

Я снова прислушался к себе. Нет, ничего. Вообще ничего, не слышу, не чувствую и не думаю. Было и было. Та часть жизни уже закончена, а теперь меня ждет новая. На новой, так сказать, локации. Новые горизонты…

Да, не радует оно меня. Если честно, то я бы предпочел, чтобы хоть кто-то из пацанов со мной поехал.

— Тебе самому-то нормально работу на середине оставлять? — спросил я. — Понимаешь же, что их структура — это колосс на глиняных ногах. Надавим как следует, и все, пизда им. Вместе справились бы. Я на внедрении, вы бы в окрестностях прикрыли.

— Не, Край, все, — он покачал головой. — После такого они не доберутся до нас. А у нас и техники полно, и оружия, отобьемся в случае чего. А мы отвоевались. Уж извини.

Я понимал его. Причина была в потерях. У него двое легли, в том числе и Бехр, а он был близким человеком, да еще и Руся ранен по-прежнему. С ним все хорошо, конечно, будет, он уже на костыле ходит вполне себе.

Вот он — предел моральной устойчивости, уровень потерь, после которого подразделение биться уже неспособно.

Но самое-то смешное, что даже импортные отказываются со мной ехать. Они всего одного человека потеряли, Бастиана, но все равно. Хотят, говорят, спокойной жизни. И с Громом они спелись уже, он пообещал их представить, и убедить в том, что все нормально будет.

— Ладно, — сказал я. — Ты со своим-то что?

Второго пленного тоже решено было убить. Мне ничего не стоило бы сделать это самому, даже с учетом того, что я вроде как обещал его отпустить. Но Гром решил сделать это сам. Может быть, хочет что-то типа финального выстрела в войне с «Воронами» сделать или еще чего подобного.

С моей точки зрения, решение отступить было глупым. Неужели они на перспективу смотреть не могут?

Ну вот предположим, что шторм не уймется, и никакого десанта, чтобы нас спасти, не будет. И жить нам тут… Ну до скончания времен, насколько нашего века хватит. Что тогда?

У кого перспектив развиться в полноценное общество больше? У «росгвардейцев», которые заняли небольшой лагерь, да еще и вблизи от замертвяченного города, где может что угодно случиться? Например, толпа мертвецов наружу пойдет. Нет, они отобьются, сейчас уж с «Градами», тем более, но…

Не суть. Дело в том, что «Вороны» даже будучи изрядно потрепанными, крыли людей Сафина как козырной туз шестерку. Просто потому что у них больше людей. И больше возможностей воспроизводиться — есть те же деревни. Не удивлюсь, если в конечном итоге они станут детей оттуда набирать в какие-нибудь военные лагеря, где будут делать из них преданных бойцов.

Вон, Турция, янычары. Через море всего, пусть оно теперь и непреодолимое. Но исторический опыт позаимствовать можно.

Короче, с Мансуром нужно было разобраться. И даже не обязательно уничтожать всех «Воронов», мне не нужно убить их всех до единого, чтобы никого не осталось. Это и невозможно. Моя цель — сделать так, чтобы они превратились в разрозненные шайки, которые быстро перегрызутся между собой из-за оставшихся ресурсов организации.

А на это шансы есть. Убей Мансура. Убей того, кто придет за ним. Вырежи еще несколько лидеров. И что тогда?

Тогда останутся местечковые авторитеты, которые смогут взять с собой максимум десяток бойцов. Постепенно они объединятся в более крупные шайки, но вместо того чтобы тиранить местных, им придется драться за то, что осталось.

А ведь и ресурсы я тоже могу попортить.

У меня есть опыт разведывательной деятельности…

— Да ножом по горлу и все, — прервал поток моих мыслей капитан. — Так и лежит там. Хоронить, так понимаю, ты их не собираешься?

— Оттащим куда-нибудь в лес, — ответил я. — Там бросим.

— Да уж, — ответил он. — Мне знаешь, что мозги ебет сильнее всего?

— Что? — спросил я.

— То что Бехра похоронить не удалось, — ответил он. — Вот уж пиздец. А у него семья осталась. Как я им в глаза теперь посмотрю?

— Это всегда тяжело, — ответил я. — Выжившему в глаза смотреть родственникам тех, кто погиб.

— Тебе-то откуда знать? — спросил он. — У вас же все проще было. Похоронка приходит и зачисление средств, гробовые, все дела. Это у нас…

— А тебе раньше, типа, людей терять приходилось? — спросил я.

Он промолчал.

— Вот и