Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

Если мне помнилось, эта дорога вела к стадиону, прямо к крепости Воронов. И ее нужно было проверить в первую очередь.

— Ну что? — спросил Гром, который тоже выбрался наружу из другого БТР.

— Вперед, — ответил я. — Под прикрытием брони.

Постучал — заранее оговоренный знак, мол, вперед медленным ходом. Посторонился, отошел на обочину, пропуская вторую машину. Дорога тут свободная, но узкая, так что две едва-едва разъедутся, и на маневры места уже не останется. Но нет вездесущих брошенных машин. И зомби тут тоже нет. Если только люди.

Весь город — это частный сектор, мелкоэтажная застройка. Многоэтажки есть только в центре, да и то их по пальцам двух рук можно пересчитать. Стандартных ПИКовских кварталов, тут не было, и это даже хорошо. Представляю, что было бы, если бы нам пришлось их штурмовать: тесные дворы, огромное количество окон.

— Ну вот и сцена, — крикнул Гром. — Спектакль продолжается?

Я сплюнул на землю. В горле все еще першило после дыма от отстрелявшихся Градов, а теперь еще и солярная вонь.

— Никто вроде не встречает, — ответил я.

— Ну и буфета тут тоже нет, наверное. Пошли!

И мы двинулись вперед, следом за БТРами, которые на малом ходу крутили колесами и двигались вперед. Мы — это Гром, еще пара парней и импортные, которых мы подобрали по пути. От моего импровизированного воинства все равно никого не осталось.

Дома рядом, одинаковые. Но эти люди уже для себя строили, не для туристов. И жили тут. Да вполне нормально жили, пожалуй. Вон справа гостиница стоит, неужели и сюда заезжают? Или это для дальнобойщиков каких-нибудь, тут ведь тоже грузы гоняли.

Каждый метр приближал нас к крепости «Воронов». Точнее к тому, что от нее осталось после восьми залпов из РСЗО. В том, что там есть живые, я не верил, а даже если они и остались, то все, что им светит — это смерть от удушья и краш-синдрома. Ну и от голода для тех, кому совсем уж не повезет.

Представил, как отреагирует Саша, когда увидит плоды наших трудов.

Мысли все равно на нее соскакивали, разрыв наш был… Болезненным, иначе не скажешь. Да, не везет мне с женщинами. Или наоборот, это моим женщинам не везет со мной? Скорее все-таки второе.

Может быть, это правда, что она говорила? «Вот и целуйся со своей войной». По-детски совсем прозвучало, наивно, конечно, как будто в детском саду. Но может быть мне действительно кроме войны ничего не нужно? Не знаю.

А сейчас вперед идем.

БТРы катились дальше, улица всё сильнее сужалась, дома стояли плотнее друг к другу. Где-то стекла вылетели от взрывной волны, где-то стены покосились. Разрушения дальше были все сильнее. Некоторые дома сложились, словно карточные, по-видимому сработало то самое рассеивание в девяносто метров, и к ним тоже прилетело. Асфальт был изрыт воронками, пыль ещё не успела осесть

Мы ехали прямо по следам недавнего ада. Рукотворного. И устроили их его мы сами.

И вот впереди показались остатки их крепости. Не стены и башни, конечно, это не средневековый замок, совсем даже наоборот. Груды бетона, перемешанные с кирпичом и арматурой. Когда пацаны ходили сюда в прошлый раз, они засняли все с помощью дронов, там все в кучу было, все в дело пошло — материал из разобранных домов, нагромождение плит, забор из брошенных машин. А теперь… Остались просто завалы. Осколки и обломки торчали во все стороны, как сломанные кости.

Башни для наблюдения из кирпича и пенобетонных блоков превратились в обугленные каркасы. От стадиона, возле которого они устроили этот форт, остались лишь бетонные кольца и перекошенные ворота.

Мы остановились в полусотне метров. Ветер доносил до нас гарь и запах пыли. Но я чувствовал еще кое-что — паленое мясо. Пожар еще не разгорелся в полную силу, да там и гореть было особо нечего.

Я видел, как даже Гром поморщился — а уж его запахами особо не удивишь.

— Ну, вот она, их столица, — сказал я, набившуюся в рот пыль на землю. — Не Белогорск, а Верден какой-то, блядь.

Тишина стояла мёртвая. Никто по нам не стрелял, тишина.

Я вытащил бинокль, и осмотрел развалины. Движения не видно. Ни одного человека. Но я слишком хорошо знал — так пусто не бывает. После восьми залпов кто-то всё равно выжил. Забились в подвалы, в щели. И уж точно они все вооружены. Вопрос только в том, готовы ли они воевать дальше.

— Смотри, — сказал Алмаз, ткнув пальцем. Я перевёл бинокль. И правда: между бетонных плит шевельнулась тень. Потом ещё одна. За нами кто-то наблюдал. Но стрелять пока не начинали. Поняли, что бесполезно?

— Значит, кто-то выжил, — констатировал я.

— Это плохо, — ответил татарин. Парадоксально: ему приходилось кричать, чтобы я услышал его голос сквозь гул моторов, но при этом голос все равно звучал так, будто он говорил шепотом. — Они сейчас, наверное, очень злы.

Гром хмуро выдохнул — Надо штурмовать.

Не нравилась ему эта идея, совсем нет. Не хотел он еще больше потерь. А они ведь наверняка будут. Ну не бывает штурма без потерь.

Я опустил бинокль, посмотрел на наши машины. Четыре БТРа, да два десятка людей. Если бы не РСЗО, нам бы никогда не взять эту крепость. А теперь… Осталось только зачистить. Простая методичная работа. Вот так вот без разведки соваться глупо, но мы сейчас на их территории. Хотя…

Я снова вытащил из рюкзака ноутбук, постучал по клавишам. Дрон ведь еще здесь, висит в небе, аккумуляторы пока не сели, даже с учетом, что нам пришлось возвращаться на базу за БТРами, ну а что поделать — одновременно на «Градах» и на «коробочках» у нас выехать возможности не было. Просто водителей не хватает.

Сдвинул джойстик, посмотрел в небо, и даже увидел птичку. Близко совсем, можно рукой помахать. Потом приблизил изображение, и увидел копошащихся на развалинах людей. Они пытались завалы разобрать, чтобы вытащить своих. Но кто-то уже услышал БТРы, и народ разбегался.

— Поехали! — я снова застучал по броне.

Головной БТР двинулся вперед, а мы следом, прячась за боевой машиной, как за укрытием. Проехали еще с десяток метров, и откуда-то сбоку, из окна одного из домов, по нам выстрелили. Засвистели пули. А потом послышался грохот тридцатимиллиметровой пушки, и все тут же затихло. Что ж, в данной ситуации это — ультимативное оружие, кирпичную стену оно шьет как игла тонкую ткань. Больше никто не стрелял.

Еще полминуты,