Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина

Мама и Баронет уселись за чайным столиком, я вызвалась налить всем чаю. Несколько минут шла прямо-таки японская церемония: в зале стоит благостная и возвышенная тишина, только позвякивают ложечки о фарфор, аромат чая сорта «Зеленые сливки» сладко умиротворяет душу… Но вы же меня знаете: долго наслаждаться тишиной я не могу и всегда тороплюсь расставить все точки над i.

— Вика, — откашлялся Баронет. — Позволь мне, как старшему по возрасту и… званию, первым начать этот серьезный и в какой-то степени значимый для всех нас разговор.

— Валяйте, — кивнула я и начала жевать песочное пирожное с кремовой розочкой. Каким бы значимым разговор ни был, от песочного пирожного я никогда не откажусь.

— Начнем с того, — Баронет как-то нервно смотрел на то, что кончик моего языка вытворяет с верхушкой кремовой розочки. Ну а если мне просто нравится крем, какое это может иметь эротическое значение?! — НАЧНЕМ С ТОГО, Виктория, что я все рассказал твоей маме!

Опаньки! Я проглотила розочку, так вдоволь ею и не насладившись. Тут до меня стал доходить смысл сказанного.

— Что именно «все» узнала от вас моя мама? — переспросила я, тщательно вытирая руки салфеточкой. Предполагалось, что после следующей реплики Баронета салфеточка полетит ему прямо в физиономию. Однако вместо Калистрата Иосифовича ответила мама:

— Моя дорогая девочка, я понимаю, тебе раньше невозможно было в этом мне признаться, да я бы и никогда не поверила…

— Короче!

— Дочь, я знаю, что ты ведьма, — отчеканила мама. — Впрочем, это еще не дает тебе права разговаривать с матерью в таком тоне.

Я ошарашенно уставилась на мать. Нет, я-то уже адаптировалась в своем оккультно-магическом мире, и мне не в новинку узнать о том, что какой-нибудь сосед по лестничной площадке — вампир, а высокий симпатичный джентльмен, читающий в библиотеке журналы «Если», «Моделист-конструктор» и «Знание— сила», на самом деле — жуткий маг-маньяк, специализирующийся на составлении новейших сексуальных заклятий. Но когда моя собственная мать так спокойно относится к тому, что ее дочь ведьма, в этом есть нечто парадоксальное. Однако долго размышлять на эту тему мне не пришлось.

— Разумеется, я вынуждена признать, что ведьмовство — не лучшее занятие для молодой и причем образованной девушки. — Произнеся эту фразу, мама принялась за черничное варенье.

Кстати, откуда у нас черничное варенье?

— Калистрат Иосифович, вы замечательно наколдовали это варенье! Только не говорите мне, что было исходным ингредиентом.

— Исключительно экологически чистые продукты, Татьяна Алексеевна!

Значит, то, что Баронет — маг, мама тоже уже знает. Забавно.

Только зачем этому «магу на службе у закона» посвящать мою маму-материалистку в существование иных концепций бытия? Да, и кстати, это посвящение… насколько интимным оно было?! То-то у мамы в глазах обретается сиренево-васильковое сияние вновь расцветающей и позабывшей о прелестях климакса женщины… Ладно, этот вопрос я в приватном разговоре выясню. А пока…

— Зачем вы, Баронет, рассказали маме мою маленькую тайну? Она же женщина неврастенического темперамента, могла и бригаду психиатров вызвать, чтоб бороться с засильем оккультизма в нашей квартире.

— Вот уж нет! Вика, ты всегда возводишь на меня поклеп!

— Я жду ответа, сударь! — напомнила я. Баронет глянул на меня слишком серьезно для легкомысленной чайной беседы.

— Видишь ли, ведьма Вика, ты находишься в опасности…

— Слыхали, знаем. Не первой свежести новость!

— В опасности также находятся и твои близкие. В данном случае — мать.

Я допила «Зеленые сливки» и сказала:

— Предлагаю маму спрятать в секретном подземном правительственном бункере. Мне выдать бронежилет плюс полное обмундирование офицера пожарной охраны. Ежли Огненный Змей на меня нападет, я сумею дать достойный отпор!

— Вика, не городи чепухи! — «Маг на службе у закона» даже ладонью по столу треснул в воспитательных целях. — Опасность реальна. Но прятаться от нее бессмысленно, тем более — прятаться, ничего не зная об опасности.

— Мы должны сплотить наши силы, дочка, — тихо и твердо сказала мама. — Я буду с тобой рядом и, если надо, закрою грудью от пламени этого чудовища!

— Ну, это лишнее, вы поберегите свою грудь, Татьяна Алексеевна, — ласково глянул на нее (в смысле — на грудь) Баронет. — Мы объединяемся для того, чтобы не только вычислить потенциального противника, но и разгадать его стратегию и тактику! Тем более что наша проблема — не только Огненный Змей, но и некая родственница вашего семейства. Мне почему-то кажется, что именно от нее исходят все неприятности, которые случались с Викой и вами, Татьяна Алексеевна…

— Еще бы! — усмехнулась я. — Раз уж тебе, мама, сообщили, что я ведьма, то знай: я родилась ведьмой из-за черного проклятия, насланного на тебя и твое предполагаемое потомство твоей же собственной сестрой. Ты тогдашним ее словам не придала значения, поскольку была спортсменка, отличница, комсомолка.

— Боже мой… — прошептала мама. — Я и подумать не могла, что моя сестра своей магией…

— И скорей всего, твоя сестра сейчас жива, и именно она прилагает все усилия для того, чтобы сжить родственничков со свету!

— Не может быть… — все бормотала мама. — Чтобы Анастасия вернулась из тайги и навредила…

— Теперь может быть все! — жестко сказал Баронет. — Даже сны могут стать явью.

— Кстати, о снах, — решила встрять я. — Мне вот тут два раза подряд снился сон про то, как я с… одним человеком поселилась в трамвае. А потом снилось, что за нами гонялся трамвай-призрак, с Наташей на борту… Мам, Наташа — это…

— Я знаю. Калистрат Иосифович мне достаточно подробно все рассказал. Я только не возьму в толк, почему ты называешь его Баронетом?

— Извините, — скромно улыбнулся тот. — Это действительно мой титул. Наш род магов-спецслужбистов очень древний… Но к делу это отношения не имеет. А что касается снов. Трамвай снится к желанию; поездка, рельсы, шпалы, высокие, закругленные на концах фонарные столбы — к эротическому подтексту реализации этого желания, насколько я помню толкователь снов Уильямса. А враг снится к тому, что он еще не повержен и думает о вас.

— А к чему снится… любимый?

Баронет смерил меня взглядом, исполненным величайшего презрения.

— Ну наконец-то ты о нем вспомнила! Я уж хотел было поставить памятник на могиле твоего скончавшегося чувства! Вот это хотел взять в качестве эскиза…

Он протянул мне книгу Авдея. Повесть о Тристане и двух его Изольдах. Жене-губительнице и возлюбленной, что ушла, не пожелав спасти…

А ведь Авдей сейчас в больнице. И неизвестно, каково его состояние…

Нет, он жив! Нить-то его жизни — вот она! Тихо пульсирует, обвившись вокруг моего запястья.

— Я