Ревизор: возвращение в СССР 48 - Серж Винтеркей

внёс – о чём может быть второй фильм, учитывая специализацию этой студии. Тем более там еще один непростой нюанс есть – просили что-то с правильным идеологическим настроем снять… А для этого ты у нас как раз и есть… На радио работаешь, в «Труде» печатаешься, ясно, что лучше настроения в Кремле улавливаешь, чем мы тут на своем заводе…

– Понятно, – сказал я. – Можно подумать немножко?

– Да конечно, само собой. Несколько дней у тебя есть. Чтобы подумать, и было нельзя, да как так можно? Я ж не жду, что ты мне вот прямо сейчас какое‑то предложение по этому поводу сделаешь. Давай я тебе режиссёра ещё контактные данные дам.

Взяв листок бумаги и шариковую ручку, Варданян принялся за дело, открыв свою записную книжку.

– Вот, – протянул он мне листок. – Востриков, Евгений Петрович. Тут его и домашний, и рабочий. Он очень ждёт. Мы тебя расхвалили как специалиста. Ну а с другой стороны, как бы иначе было, учитывая тот монтаж, который ты в прошлом году организовал? У меня же нет иллюзий, что это работа того же самого Белова и его агитбригады. Ничего подобного они раньше никогда не выдавали. Да и те, что до них были в своё время, тоже… Тут размах чувствуется и умение нестандартно мыслить. Так что связывайся с ним, да и творите историю, так сказать.

Сказав это, он тут же меня и на мысль навёл:

– Послушайте, Михаил Аронович, а как вам такая идея? Раз это научная студия, может быть, с научной точки зрения снять фильм о том, как был сделан тот самый монтаж по случаю Дня рождения Ленина, что вам так понравился?

– То есть? – озадаченно переспросил меня Варданян.

– Ну там же у нас в этом монтаже достаточно много отдельных сцен. Можно по каждой из них сделать закадровый голос: «Вот в этой сцене, что сейчас будет продемонстрирована, участвуют такие‑то актёры, мастера и отличники производства. Смысл сцены в том‑то и в том‑то. А теперь смотрите, пожалуйста, как это воплощено в оригинальной постановке». То есть сделать такой научный разбор того, как именно был задуман этот монтаж и какие идеи положены в основу каждой из его отдельных сцен.

Варданян подумал немножко, хмыкнул, и покачав головой удивленно, сказал:

– Быстро же ты придумал… Ну а что, мне лично очень нравится. И с идеологической точки зрения очень хорошо наш завод охарактеризует перед массовым зрителем – монтаж‑то в честь рождения Владимира Ильича Ленина. Какие ещё вопросы могут после этого возникнуть по отношению к работе комсомольской организации нашего предприятия, правильно?

Я кивнул. Старался сохранять невозмутимое лицо, хотя обрадовался, что ему моя идея понравилась. Если получится так легко соскочить с этого крючка и своими делами дальше заняться, так это же здорово!

– Да, пожалуй, мне эта идея очень даже нравится. У нас сейчас как раз совещание будет с Григоряном, я ему сразу же её и озвучу. – задумчиво сказал Варданян. – Давай так договоримся. Я с ним посовещаюсь, а потом вечерком тебя домой наберу, скажу про результат.

– Хорошо, – я, конечно же, согласился. – Почему бы и нет.

Уже думал, всё, на этом и расстанемся. Прощаться уже думал начать, как вдруг Варданян сказал:

– Чаю хочешь, Паша, пока у меня есть ещё минуток десять? Успеем выпить как раз.

Я согласился. Невежливо отказываться, если я и так тут раз в полгода появляюсь.

Но чая отведать мне так и не пришлось. Вода ещё и закипеть не успела, как Варданян вдруг сказал:

– Слушай, я не подумал: если мы сразу при Барсукове начнём это выкладывать, то Григорян обидится. Давай сначала сейчас к нему сбегаем, всё с ним утрясём, а потом уже он, как мой главный, на Барсукова по этому вопросу выйдет.

Совещание‑то Барсуков проводит лично, а без его санкции всё равно ничего этого нельзя пускать в реализацию. Мы же в партии на подхвате, правильно? Без её согласия всякую отсебятину пороть не можем. Так что давай пойдём со мной к Григоряну, и если он одобрит, то сразу первым вопросом, пока никто ещё не успел к другим докладам приступить, этот вопрос и поднимем перед Барсуковым.

Барсукова хоть давно я и не видел, да и практически один раз всего с ним встречался, но прекрасно его помнил: это парторг ЗиЛа, энергичный и обаятельный человек с военной выправкой.

Правда, тут же поймал себя на том, что как‑то я, после того что от Витьки про парторга МГУ Фадеева услышал и про его интриги за моей спиной, уже не очень парторгам готов доверять.

А с другой стороны, мало ли, с Фадеевым просто не повезло. Любой человек на любой должности может внезапно сволочью оказаться. Что ж тут поделать‑то? Такова жизнь.

Пошли к Григоряну.

– Здравствуйте, Артур Сергеевич, – сказал я Григоряну, когда вслед за Варданяном вошёл в его кабинет.

– Михаил Аронович, – с ходу сказал Варданян, – тут Павел наш с Кубы вернулся, и вот что значит голова: сразу же очень классную идею предложил. Паша, изложи давай.

Я изложил идею. Григорян, немножко подумав, с решительным видом хлопнул ладонью по столу:

– Великолепно! Именно то, что надо. Сразу покажем комсомольскую работу предприятия налицо. Прекрасная идея! Давайте сейчас сразу к Барсукову зайдём, пока совещание не началось, и с ним это обговорим. А то времени не так и много осталось на съёмку. А им же наверняка ещё и сценарий нужно будет свой делать.

– Ну, с этим я тоже могу помочь, – сказал я скромно.

– И в этом тоже понимаешь? – с надеждой посмотрел на меня Григорян.