Дипкурьер - Вадим Владимирович Денисов

Колхозный мажор отважно двинулся вперёд, ох, зря ты это сделал, чувак, ей-богу, зря! Я и не заметил, как выстрелил правой громила, его удар был очень быстрым, почти невидимым.

Парень отшагнул, согнулся, зашипев от боли, разозлился и снова ринулся в бой. В последний бой.

— На тебе таран Талалихина, деревня! — заорал радостный неандерталец, в прыжке всаживая обе ножищи в грудь откормленного фермерского сынка. Лучше бы того телеграфным столбом ударили, честное слово…

Туф-ф! Тело мягко легло в пыль.

Уже два бойца валялись в пыли и кряхтели, пытаясь прийти в себя.

— Сзади! — крикнул мне Дино.

Я перевёл взгляд и увидел, что невесть откуда взявшийся третий гопник с ножом в руке заходит со спины русского богатыря.

Русский начал разворачиваться, но adottaro ждать не стал. Бросившись в ноги попытавшемуся сопротивляться здоровяку, он с силой дёрнул его лодыжки на себя, заставляя врага с размаху грохнуться оземь — любимый приём! Тот выругался, вывернулся, поднялся — в руке опять сверкнул клинок.

— У него нож! — крикнул Дино с земли.

Я и не заметил, как в моей руке оказался «вальтер».

— Да по жбану! — сплюнул под ноги громила в джинсухе, которому всё это уже надоело. Он схватил с соседнего прилавка большой деревянный ящик и запустил его в неприятеля со скоростью реактивного снаряда.

Хрясь!

Мне показалось, что на месте головы налётчика образовалась сюрреалистическая инсталляция из плашек и гвоздей.

Бух! Третий лёг на мирную землю Додж-Сити — битва была закончена, а народ начал восторженно кричать и хлопать в ладоши.

Наш громила выставил руки крыльями и с довольным протанцевал пару диких круговых па в стиле «победившая совунья».

— Ты как? — озабоченно спросил я Дино. — Цел?

— Нормально всё, падре… — тяжело ответил отрок, осторожно трогая пальцем приличную ссадину на скуле. — Успел мне достать чертов дикарь… Он там жив вообще?

— Живой, водичкой отливают…

Тем временем громила поднял с земли опрокинутый лоток, вручил его ошарашенной хозяйке и начал о чём-то с ней переговариваться. Закончив разговор, он поднял с прилавка свой сверток, затем принял из её рук корзинку, развернулся, направляясь в нашу сторону.

— Идёт к нам! — пискнула Екатерина с паникой в голосе и попыталась спрятаться за мою спину, чтобы выглядывать оттуда.

Все напряглись.

— То-то я и слышу, русские голоса! Спасибо, парни… — тут верзила наконец-то обнаружил за моей спиной испуганные глаза и галантно поклонился.

— Рад приветствовать, Ваше Превосходительство Госпожа Посол! Извините, Екатерина Матвеевна, цветов у этих крестьян не нашлось, всё уже распродали… Как говорится, от души!

Неандерталец двумя руками протянул растерянной и смущённой Селезнёвой корзину, с одной стороны которой свисали безупречно красивые хвосты огромной, словно из рисованного мультфильма, оранжевой моркови, а с другой — изумрудно-узорчатая ботва.

— Разрешите представиться, господа, дипкурьер Михаил Сомов! А если по позывному, то Гоблин. Просто Гоблин.

Глава 11

Круиз с диппочтой

Уже три часа наблюдая за сталкером высшей категории Михаилом Сомовым, я всё это время вспоминал, кого он мне напоминает…

Прежде всего, конечно, Кастета. Внешне они полные антиподы, сходство в другом. Бросается в глаза профессиональная решительность и уверенность в себе при абсолютно здравом взгляде на реальность.

Ещё одна общая черта этих суперов — основанная на огромном полевом опыте готовность к авантюрам ради дела, а не ради адреналина или самолюбования. Я уже не говорю о чувстве долга. Интересная тема, тут нужно ещё присмотреться.

Затем мне вспомнился Крис Адамс, главный герой кинофильма The Magnificent Seven — «Великолепная семёрка», которого сыграл Юл Бриннер, уроженец Владивостока, советская вестерн-легенда с загадочным прошлым.

Скорее всего, тут всё дело во внешности, в совпадении некоторых характерных деталей образа. Но не в характерах. Немногословный и малоэмоциональный Крис совсем не похож на Гоблина, который в общении вполне открыт и даже любит поболтать, рассказывая такие эпизоды из своей сталкерской практики, что невозможно понять, дурит он слушателя или нет.

Юл Бриннер, кстати, был склонен к преувеличениям и выдумкам, что породило неопределенности в его биографии. Долгое время Бриннер какого-то чёрта утверждал, что родился на Сахалине, отец — из Монголии, а мать была румынской цыганкой.

Но Крис Адамс, несмотря на его готовность помочь страдающим, больше антигерой, нежели герой в традиционном понимании этого слова. Он, как и его сборная банда семерых, это про деньги, хотя оплата наёмников и была мизерной.

Я без понятия, какое жалование у Кастета и Гоблина, но точно знаю, что своего жилья у Михаила нет. Костя описывал мне ППД, пункт постоянной дислокации сталкеров в Замке, где живёт Сомов, используя термины «конура» и «лачуга» — тесно, темно, и по-холостяцки тоскливо. Никакой тяги к тому, что называется благосостоянием, я у обоих не заметил.

Но Гоблин так же, как герои «Великолепной семёрки», базу проговаривает напрямую, без многозначительного подтекста, он не склонен к немотивированной рефлексии, стабилен и психически устойчив, хотя многогранность характера всё-таки проявляется.

Он ковбойский человек, классика былинного героя в чистом, дистиллированном виде, с которым стоит знакомиться неспешно и с перерывами, чтобы прочувствовать непередаваемую остроту восприятия. Примерно как мы на фермерском рынке… Нормальный ковбой, а не как в этой паскудной «Горбатой горе».

В Додж-Сити, где после переноса сама собой сформировалась уникальная атмосфера возрождённого вестерна, где ты в любой момент можешь почувствовать запах пороха после выстрела из «Миротворца», если это можно считать романтизацией Дикого Запада, он будет как дома, — город примет его как своего, охотно и с потрохами.

Ну и наконец, вспомнился ещё один фильм… — Harley Davidson and the Marlboro Man, после просмотра которого мне каждый раз хотелось с выражением скупой мужской грусти на лице забраться на крутой мотоцикл и умчаться с красоткой в закат. И плевать, что до сих пор нет ни байка, ни красотки.

А безумную харизму этому фильму обеспечивают герои — Харли и Мальборо, чуваки с бурной молодостью, которые либо растеряли всё, что имели, либо так ничего и не нажили. Они живут, открыв грудь всем ветрам.

За спиной у такого ковбоя нет ничего, кроме общих воспоминаний и кланового бара — своеобразной скрепы с символами прошлого: дружбы с обязательной взаимовыручкой, бесшабашной юности и места, где за отсутствием жены можно хоть кому-то излить душу.

И защищают парни не какую-то там паршивую забегаловку, а свои устои. Тот оазис, куда им всегда можно вернуться, где тебя помнят и в трудную минуту поддержат.

Если для Сотникова такая опора и основа — само Государство Российское, то для Гоблина это Замок, он это слово уже раз